Альберт Спьяццатов - Ребро жестокости

– Твоя мать звонила мне на днях, – начал старший Гутьерес, как только они уединились. – Она очень за тебя беспокоится.

– Что ты ей сказал, дядя? – Пако заёрзал в кожаном кресле, как если бы вдруг осознал, что попал на медленно разгорающуюся жаровню.

– Ничего, – дон Фелипе пожал плечами. – Я ведь ещё не знал, что ты приедешь к нам. Но что там у тебя стряслось на самом деле? Давай-ка начистоту. Иначе я ничем не смогу тебе помочь.

– Мать что-то тебе сказала? – расслабившийся, было, Пако вновь забеспокоился.

– Нет, но за моим домом уже несколько дней ведётся круглосуточное наблюдение. Свои люди в полиции сообщили мне, что на тебя охотится ФБР и, судя по тому, что тебя не взяли сразу, ты по уши влип во что-то серьёзное. Повторяю, я могу тебе помочь выпутаться из проблем, какими бы они ни были, но ты должен быть предельно откровенен со мной, на сто пятьдесят процентов.

Пако тоскливо озирался кругом в тщетном поиске подсказок. Громко тикали напольные часы с которых хищно скалились головы бронзовых горгулий и черепа в капюшонах. Твёрдые корешки книг убегали ввысь под потолок бесконечными рядами: Карнеги, Макиавелли, стихи Неруды, Данте. Дядя задумчиво взял в руку бильярдный шар и ловко запустил его по зелёному сукну стола для снукера. Шар лихо прокатился по центру, повалив сразу несколько крохотных фигурок для карамболя, заранее выстроенных горничной, и совершив изящный вираж у кромки. Решившись Пако, наконец, выпалил:

– Ну, мы в общем убили одного парня, дядя, но клянусь богом, я сам этого не ожидал. Всё случилось так внезапно, как в кошмарном сне. А ведь я всего лишь хотел узнать у него кое-что.

– Во-первых, мы – это кто?

– Мы с друзьями, мои названые братья, моя клика.

– Компаньоны по мелкой хулиганке в общем, – дядя кивнул. – Продолжай. Что же ты такого хотел узнать у того бедняги?

– Адрес, местонахождение человека, который стрелял в меня, – увидев, что брови дяди впервые с начала разговора удивлённо поползли вверх, Пако продолжил свой рассказ с нарастающим жаром. – Видишь ли, дядя, мы, то есть наша раса, наш народ, держим весь город, как ты, наверное, слышал. Кроме нас в городе, разумеется, есть и другие народы, но они, как правило, не лезут в наши дела, знают своё место, и тогда мы живём с ними в мире. Был среди них один гадёныш, он открыл свою лавочку на одной из главных улиц, которая уже несколько лет за нами, все, кто в теме, знают об этом. Конечно, у него была солидная поддержка, своя толпа, азиаты, некоторые из чёрных контор. Я поговорил с ним, предупредил, чтобы он валил оттуда. Тот вроде с понятиями, всё гривой тряс, «завтра же» говорит «съеду, не хочу проблем с вами, брат». А ещё через неделю мне старшие говорят: «разберись, что там за мистер Чин [11] Mr.Chin – так часто называют азиатских иммигрантов представители других этнических и расовых меньшинств в Америке. Ср. Mr.Brown – мексиканец. барыжит «спидами» на главной улице». Я ушам своим не верю – тот хрен обосновался в трейлере за городом, сам варит и сам развозит даймы [12] Dime – пакетики с небольшими дозами наркотиков по цене 10 долларов. на скидку по той же улице. Самого не нашли, но трейлер мы разыскали и поджарили. На другой день свои мне бомбят на мобилу: «твоего дружка Чарли спалили только что на районе, в торговом центре каплями в нос и сиропом от кашля затоваривается». Мы с братками на парковку заехали, думал разобраться с ним по-людски, что да как, и какую часть базара он недопонял. А он подходит со стволом наготове и без разговора шмаляет мне прямо в грудь. Ранил меня – на мне сковородка была, иначе порешил бы – а кореша моего так и завалил на месте, и сразу когти рвать. Ну а потом – я в больничке был уже – узнаю, что на улице война идёт, наши азиатов мочат, да и батя в тюрьме зелёный свет на них дал. Но самое главное, та паскуда испарилась без следа, ни слуха, ни духа. Вот поэтому я, как его дружка повстречал в городе, так обрадовался, сшиб его, швырнул в багажник, увёз к пацанам на хату. Вообще-то он почти сразу раскололся, когда мы его чутка запертым в ангаре подержали, в Санта-Монике, но пацаны увлеклись, по правде говоря, замучили его насмерть.

– Твоя речь не совсем ясная, но я понял, что ты готов убивать, лишь бы кто-то не продавал «спид» на какой-то там улице. Вы там у себя тоже из-за наркотиков сжить друг друга со света готовы, – с горьким вздохом заметил дядя, – почти как здесь. Всё-таки весь мир – одна плевательница.

– Мне нет дела до наркотиков, дядя, – взвился Пако. – Речь идёт о моём достоинстве, о моей репутации. В меня стреляли, и я не могу жить в мире сам с собой, пока не найду того, кто стрелял и не отомщу ему. Вся моя жизнь разваливается на глазах, и я ничего с собой не могу поделать, пока не отплачу ему той же монетой. Ты ведь понимаешь, дядя, о чём я говорю?