Кэтрин Данн - Любовь гика

Кобура висит на вешалке под пиджаком. Я подтаскиваю к шкафчику скамейку и встаю на нее, чтобы взять пистолет. Слезаю вниз, на цыпочках подхожу к двери. Тяжелый пистолет оттягивает мне руку. Отодвигаю задвижку и едва успеваю увернуться от распахивающейся двери. Меня ударяет волной едкого газа, и я падаю на колени. Глаза горят, в носу и горле першит, больно дышать.

Мисс Лик лежит поперек дверного проема, такая беспомощная и огромная. Она еще дышит, но уже с трудом. Закрывает бледными руками красное, распухшее лицо. Она издает слабый стон, еле слышный сквозь влажное, булькающее дыхание. Я бросаю пистолет, хватаю ее за запястье и тяну на себя с криком:

– Мэри! Помоги мне. Мэри, шевелись. Давай, Мэри, давай. Прости меня, Мэри, мне очень жаль. – Мне действительно жаль. Если она очнется и убьет меня, значит, так тому и быть. Пусть убивает, лишь бы очнулась. Я не думала, что все будет так. Я не хотела, чтобы ей стало больно. Мне было нужно, чтобы она умерла. Но без боли. Без страха.

– Мэри! – кричу я, пытаясь затащить ее в раздевалку. – Я не хотела, чтобы все так получилось.

Глаза мисс Лик открываются, взгляд полыхает яростью. Ее рука вырывается из моих вмиг ослабевших ладоней, бьет меня вслепую, тянется, чтобы схватить. Я падаю на пол, рядом с забытым пистолетом. Рука мисс Лик сжимается у меня на горле, крепкая и горячая. Перед глазами вспыхивает ослепительный белый свет, когда она поднимает меня над собой. Правой рукой я пытаюсь разжать ее пальцы, сжимающие мое горло, левую руку оттягивает пистолет. Я поднимаюсь все выше и выше, пока звон в ушах не взрывается болью, и начинается долгое, медленное падение вместе с ее рукой – по широкой дуге прямо на кафельный пол. Мне сверху видно, как дергаются ее ноги, вспенивая синюю воду, видна внезапная черная дырка на месте ее правого глаза, видно, как по светлому кафелю растекается какая-то темная жидкость. Рука мисс Лик все еще держит меня за горло, но ее самой уже нет. Я осталась одна.

Статья из портлендского «Орегонца» от 18 мая:

«Две женщины, чьи тела были обнаружены в ножной ванне у крытого бассейна имени Томаса Р. Лика на территории спортивного клуба «ТАС», где сегодня утром сработала аварийная сигнализация задымления, очевидно, являются жертвами убийства и самоубийства. Офицер оперативно-сыскного отдела портлендского полицейского управления М. Л. Зусман, руководящий расследованием на месте происшествия, сообщил нашему корреспонденту, что, вероятно, обе женщины скончались в результате огнестрельных ранений, и рядом с телами был найден пистолет. Более точные причины обеих смертей определятся после вскрытия, которое проведет старший судебно-медицинский эксперт округа Малтнома.

Расследование на месте происшествия пришлось отложить из-за едких паров неизвестного газа на территории бассейна и прилегающих к нему раздевалок. В данный момент пробы газа уже доставлены в лабораторию для идентификации. Первое сообщение о газе сделал уборщик, пришедший чистить бассейн к восьми часам утра. Тела обнаружили пожарные, прибывшие по вызову о задымлении.

«Поначалу мы не могли понять, кто в кого стрелял, – говорит детектив Зусман. – Но обнаружили записку, вернее, записную книжку, которая частично дает объяснение произошедшему». Содержимое записной книжки не разглашается. Имена жертв также не подлежат огласке до уведомления ближайших родственников. Следствию неизвестно, состояли ли жертвы в частном спортивном клубе. Представители «ТАС» отказались обсуждать происшествия до выяснения всех обстоятельств. Бассейн в Павильоне Лика закрыт для посещения до окончания полицейского расследования.

Предыдущее сообщение, что одно из тел принадлежит ребенку-инвалиду, не подтвердилось. Полиция утверждает, что обе жертвы – взрослые женщины».

Письмо, доставленное обычной почтой 19 мая:

«Моя дорогая Миранда!

Тебе всю жизнь говорили, что ты сирота. Это неправда. Твой отец умер, когда ты была совсем маленькой, но я, твоя мама, никогда не выпускала тебя из виду. Я твоя мама, я – карлица из квартиры № 21.

Тебя зовут не Миранда Баркер, а Миранда Биневски. Фамилию Баркер выбрала для тебя мать-настоятельница Автора, когда тебя взяли в монастырский приют.

Наверняка у тебя возникнет много вопросов. Прилагаю к письму два ключа. Большой ключ – от моей квартиры № 21. В шкафу стоит большой кожаный кофр. Маленький ключ – от него. Прямо сверху лежат твои школьные табели, фотографии, письма от матери-настоятельницы Авторы и сестры Люси за шестнадцать лет твоего пребывания в приюте. Они адресованы мне, в них рассказывается о тебе. Думаю, этого хватит, чтобы ты убедилась, что наша родственная связь – не плод моего воспаленного воображения и не бред сумасшедшей.