Кэтрин Данн - Любовь гика

Он пошел прочь и увидел меня.

– Ты передала записку. – Его голос прозвучал спокойно и ровно, но немного рассеянно, словно он только проснулся. – Это было так странно. – Он кивнул в сторону двери в фургон близняшек. – Кажется, я сделал что-то не то. Так было… нельзя. Одна из них не хотела. Она плакала и царапала меня ногтями. А вторая… вторая хотела.

Он медленно покачал головой, сунул руки в карманы пиджака и двинулась прочь. Я осталась на месте. Стояла и слушала, как затихает эхо его шагов.

Я подумала, что он прикончил близняшек, но у меня уже имелся печальный опыт спасения Арти от «убийц», и я решила не пороть горячку. Сначала надо увидеть трупы и только потом поднимать тревогу. Дверь была не заперта.

В душе шумела вода, но он вполне мог перерезать им горло в ванной, поэтому я прижалась к двери и громко позвала близняшек. Воду закрыли, и дверь распахнулась.

– Чего тебе надо? – рявкнула Элли, закручивая на голове полотенце.

Ифи с красными, заплаканными глазами прикрыла полотенцем их пах.

– Тот человек… он только что вышел… я подумала…

Ифи подняла голову. Она была похожа на призрак убитого ребенка.

– Она продала нашу вишенку, – проговорила она сквозь слезы. – А я хотела ее поберечь!

– Чушь собачья, – фыркнула Элли.

Я пошла следом за ними в спальню и забралась на кровать, чтобы рассмотреть красные пятна на пепельно-розовой простыне. Близняшки достали из шкафа банный халат.

– А ты держи рот на замке́! – велела Элли. – Поняла, Оли?

– Конечно! О боже!

– И не лезь не в свое дело.

– Прекрати, Элли. Оли можно рассказать.

– Ей незачем знать.

В итоге они договорились до того, что я ничего никому не скажу, потому что, если скажу, Элли собственноручно выколет мне глаза раскаленной иголкой, и Ифи не сможет помешать ей, и сама Ифи будет молчать, поскольку виновата наравне с Элли. Они переругивались вполголоса, и это звучало почти задушевно и мягко, если не вслушиваться в слова. Близняшки достали из холодильника кувшин с лимонадом, взяли три бумажных стаканчика, и мы все вместе прошли в гостиную и уселись там на ковре цвета морской волны.

– Это было приятно? – спросила я. – Или больно?

– Ну, да, – пожала плечами Элли.

– Это было ужасно, – поморщилась Ифи.

– Я думала, крови будет больше.

– Я думала, он не сразу уйдет. Ты напугала его своими рыданиями.

– Судя по вашим словам, это не так уж приятно.

– Рыжие говорят, что потом будет лучше.

– Как ты считаешь, ему понравилось? Ужасно, если ему не понравилось! Может, он потому и сбежал так вот сразу? Жаль, если не понравилось. Тем более что человек отдал деньги.

– Деньги? – удивилась я. Только теперь до меня дошел смысл слов Ифи, когда она сказала, что Элли «продала» их вишенку.

– Ну, да. – Элли запустила руку под диван и достала конверт, тот же самый, который я относила днем на судейскую трибуну.

Оказалось, что этот Димер подходил к ним еще вчера, после их представления. Спросил, можно ли заглянуть к ним в гости, когда он закончит судейство на конкурсе красоты.

– Он школьный учитель?

– Мы не знаем, чем он занимается. Он был вежливым. Даже ласковым. Я решила, это хорошая кандидатура для первого раза. Похоже, он человек небогатый, так что я написала в записке «пятьдесят долларов». И чтобы он пришел после закрытия.

– Я не хотела его обидеть. Просто у меня тоже есть чувства, а он так тяжело навалился, и было больно.

– Ифи, послушай. Он все равно бы не стал с нами нежничать после всего. Им никогда не захочется нас обнять и сюсюкаться с нами, когда все закончится. Они всегда буду вскакивать с постели как только, так сразу, и бежать прочь, застегивая штаны на ходу.

Ифи смотрела на свои руки, нервно теребившие пояс халата, и это было так похоже на маму, что я не могла отвести взгляд.

Элли заглянула в конверт и нахмурилась:

– Может, тут я сглупила. Наша девственность наверняка стоила дороже. Может быть, надо было устроить аукцион. Кто больше предложит. Хотя… еще можно устроить. Сделаем все по уму. Напечатаем листовки. Запустим рекламу: «Утонченный чувственный опыт: две женщины – один интим!»

– Арти взбесится. Лопнет от злости, – тихо проговорила Ифи.

Я смотрела на нее, такую красивую, и ненавидела лютой ненавистью.

– Ему плевать, – возразила я. – Он сам занимается тем же.

– Арти? – Их голоса слились в гармонии искреннего потрясения.

– За деньги?

– Ну… – Теперь я смутилась, застигнутая врасплох. – Вряд ли он заставляет их ему платить, но… я не знаю. Может, он сам им платит?