Нада Габорович - Голосую за любовь

И все-таки я верю Марии, думал общественный обвинитель. Отравительнице, несколько месяцев назад чуть было не отправившей на тот свет человека, который был ей не по душе. Тем не менее я верю ей, а не Мартину, все говорит против него, он попал, как кур в ощип, погряз во лжи, мечется, выкручивается, а она знай себе твердит: были кровавые пятна, здесь и вот здесь, и указывает на место, где сердце; что ж, меня она убедила, хоть Мартин и упирается, тупо, упрямо, осел, да и только, а ведь ему сообщили, что чистосердечное признание учитывается при вынесении приговора; да, интересный случай, в моей практике давно такого не было, даже, пожалуй, никогда; Мартин цепляется за мелочи вроде этих рубашек, но и тут его поймали на вранье, «Не было на мне голубой рубашки», будто можно запомнить, когда на тебе какая рубашка, и ведь настаивал на очной ставке с Терезой, портниха — свидетель защиты, не я ее в суд вызывал, и эта Тереза, в глаза ему глядя, говорит, что отдала рубашки за пять дней до преступления. Но каковы же мотивы? У Чайки не было причин расправляться с Милое. Он утверждает, что узнал об убийстве в кафе, где бурно обсуждалось ночное происшествие, а Мария сказала, что он оставался дома, она-де сама ходила за хлебом для завтрака. Я заглянул в кафе, долдонит Мартин, и там услыхал, что Милое размозжили голову, но не может назвать никого из участников разговора, не помнит, кто стоял за стойкой, и хозяин кафе затрудняется ответить, был ли у него в то утро Мартин: «Он ведь частенько к нам захаживал опрокинуть рюмашку-другую, как говорится, на бегу». Есть, конечно, и другие свидетели. Но и от них мало толку. Мой главный свидетель — Мария. Защита попытается скомпрометировать ее. Это, кстати, не сложно. Вытащат историю о несчастной суке, которая подохла от ее стряпни. Занятно (но это, пожалуй, случайность), что адвокат Мартина в родстве с женой Милое. В дальнем. Я видел их вместе в коридоре, он поддерживал ее под локоть и что-то доверительно шептал. Адвокатские штучки. Может, решил приударить. Вдова. С библейских времен женщины в черном — легкая добыча для проходимцев. А этот — известный бабник. Все адвокаты бабники. Даже тот, что приволакивает ногу. Ничто им не мешает. Это люди без комплексов. Господи, чего только не придет в голову! В перерыве, слышу, кто-то из публики — соседу: «Может, они сообща его угробили». — «Вы имеете в виду Марию?» — «Разумеется. Чайка на пару с ней. У нее ведь нашли какие-то деньги. Правда, немного. Вглядитесь в нее. Опасная женщина». Эти двое, конечно, из местных, неплохо знают обоих. Впрочем, люди, которые ходят сюда, любят пофантазировать. Все тут завзятые сыщики, и каждый даст фору судье. Ясно одно: до прихода повестки Мария молчала; понимала, что только в тюрьме ей можно не бояться мести Чайки. Этого Мартина все опасаются. И правильно делают: «Разве я стал бы так-то, господин судья, да никогда в жизни, я, господин судья, могу, конечно, двинуть в сердцах кулачищем, иной раз и с ног свалишь человека…» — «Ты хочешь сказать, что не способен напасть исподтишка?» — «Мне с Милое делить было нечего, с чего бы мне разбивать ему голову?» Но он явно возбужден. Поначалу только разводил руками: знать ничего не знаю. Потом испугался. Чувствует, мы напали на след и вот-вот загоним его в тупик. Адвокат дает ему глупые советы: надо смутить, запутать Марию, лишить ее доверия суда. Отсюда и россказни о том, как он встретил Марию на улице: «Все это, господин судья, происки Марии, хочет сжить меня со свету, как и мужа. Издевалась, грозилась отомстить. Как-то встречаю ее на перекрестке, на углу Воеводинской и Зриньского, мы тогда уже жили порознь, она была с подругой. Я подошел. Она расхохоталась мне в лицо, она это умеет, вы уж поверьте. Снимай, кричу, босоножки, они на мои деньги куплены! Она мне эдак ехидно бросает: уйди с дороги. Я разозлился и влепил ей оплеуху. Вспомнишь меня, кричит, ой как вспомнишь! Она еще тогда задумала со мной поквитаться, выжидала, готовилась. И свидетели есть, спросите подругу, не могут же все, как Тереза, врать. Через несколько дней принесли извещение, она тут же отправилась к жене Милое Плавши и прилюдно заявила, что это я его убил». Судья снова обратится к Марии. Попытается захватить ее врасплох. Вот и посмотрим, правда ли это. Скорее всего, адвокатские козни, лишь бы отвлечь внимание заседателей от сути дела.

Обвинитель посмотрел на парня, который привел Марию в суд, и спросил себя, что заставило этого красавца поступить на службу в милицию, где он вынужден стеречь всякое отребье. Пробежал глазами по ряду блестящих пуговиц на мундире, задержался взглядом на лице. Охранник пялился на Марию, обвинителю показалось, что он едва заметно шевелит губами, будто повторяя за ней каждое слово.