Нада Габорович - Голосую за любовь

…И только когда Виктор, обессиленный, поднялся из-за стола, его охватила теплая дрожь. Судьба смилостивилась над ним, и он восхвалял ее теперь с благоговением доисторического дикаря, спасшегося от злых духов. Виктор с нежностью посмотрел на исписанные страницы и вспомнил обо всех, кто ему дорог: о Мори, о Кларе, Эмиле… Он отнесет Эмилу блестящую рукопись. Эмил будет в восторге, выпьет с автором по рюмочке и подпишет с ним договор. Как всегда, они будут держаться солидно и не позволят себе шутить по поводу литературы. Вот и все. Книга уйдет в мир, там она на какое-то время привлечет к себе внимание, о ней будут говорить, но постепенно забудут. Как забывают обо всем, что не есть хлеб насущный. Господи!..

Виктор отложил перо и пошел к Мори. Окна в ее комнате были зашторены. Он зажег свет в столовой и всмотрелся в темноту. Мори спала, ее лицо было бледно, губы крепко сжаты, подбородок заострился. Проклятый мальчишка, подумал Виктор о Нэде, не испытывая, однако, к нему неприязни. Он все еще был погружен в свой роман и чуть не принялся описывать Нэда.

А Нэд переживал разрыв гораздо сильнее, чем можно было ожидать. У него, в отличие от Мори, не было таких действенных средств борьбы со страстью, как ирония и равнодушие. Нэд слишком любил в жизни удовольствия и не мог себе представить, что их можно лишиться. Он никак не мог понять, действительно ему дали отставку или у Мори просто разыгрались нервы. Если она им пресытилась, это вовсе не значит, что с любовью покончено. Ну, а если ей захотелось его помучить, она пожалеет об этом. Он не прощает тех, кто причиняет ему боль! Озлобленность и агрессивность, к которым Нэд был так склонен, стали лишь первой ступенью его страданий. Выражаясь романтическим стилем, он горел жаждой мести, но Мори не появлялась и не давала возможности ее осуществить.

Как это часто бывает в сложных ситуациях с импульсивными людьми, Нэда бросало из одной крайности в другую, что, безусловно, было ему во вред. Докурив сигарету, он прикуривал от нее новую, и в конце концов у него сел голос. А ведь он только что получил роль героя-любовника в пьесе великого русского драматурга. Теперь первую рюмку он выпивал с утра и продолжал это занятие сразу после репетиций до поздней ночи. Выходя из театра, Нэд каждый раз спрашивал швейцаров, не интересовался ли им кто-нибудь. Нет! Он тут же шел в Театральное кафе через дорогу и заказывал коньяк. Проститутки, которых здесь всегда хватало, поглядывали в его сторону и сочувственно улыбались, нагоняя на Нэда тоску. Рыдая в душе, он зевал и притворялся скучающим вплоть до того критического момента, когда ненавистная Мори заслоняла весь мир. Он вскакивал, бежал домой и бросался на кровать.

Самыми невыносимыми были для Нэда минуты, когда он понимал, что целый ряд обстоятельств оправдывает Мори, что он сам подтолкнул ее к разрыву. Это означало капитуляцию. И тогда он обрушивался на себя: слабак! дурак! Нет, он никогда не пойдет на примирение, ни за что!.. Он обманут и оскорблен. Это она должна… Обезумевший эгоист никогда не откажется от роли, которая для него так органична. Лучше он сдохнет, играя ее. И Нэд продолжал в том же духе…

Уже пошли дожди, сезон был в разгаре, а работа в театре у Нэда никак не клеилась. Как назло, режиссер все чаще бывал недоволен тем, как он играл в любовных сценах. «Повторите, Нэд! Так не годится! Да соберитесь же вы, ради бога…» Нэд сжимал в карманах кулаки и с отчаянием смотрел в лицо актрисе, которую он должен был по роли любить. Какое-то удивительно правильное, но невыразительное лицо с прекрасной кожей. О господи! Ну конечно же, он играет плохо. Он произносил прекрасные, вечные слова любви, а думал о том, что его собственная любовь погибла так прозаично. Это чудовищно! Вот она, реальная жизнь, проклятая жизнь, которая восполняет свою убогость в искусстве. На сцене он в четвертом акте покончит с собой из-за несчастной любви и загубленной жизни и будет великолепен! А в жизни из-за тех же причин от него несет перегаром, он ломает голову, как бы ему побольнее отомстить, и убеждает себя в том, что любит кабацких шлюх, которые к нему вяжутся. Он — полнейшее ничтожество, но так силится что-то значить, что в конце концов сумеет блестяще сыграть своего русского героя. Пусть только стихнет злость и печаль, которые просто его парализуют.

Однажды вечером, слоняясь по кабакам, Нэд наткнулся на Эмила, который пережидал дождь, потягивая какой-то сок и с неприязнью вглядываясь в лица окружающих. Нэд подошел к нему и вежливо обратился по имени, ужасаясь в душе собственной наглости. Эмил в первый момент ничего не понял, но предложил ему сесть и закурить. Было даже страшно. Перед ним сидел молодой человек с осунувшимся, изможденным лицом, буквально пожиравший его горящими глазами.