Array Журнал «Зеленый луч» - Зеленый луч, 2017 № 01

Одинокие бесстрастные люди бродили среди покосившихся почерневших построек. Молодая женщина спускалась по наружной лесенке вдоль неоштукатуренной кирпичной стены. Она оступилась вдруг — и замерла на мгновение, словно остановился кадр. И как в прокрученной назад пленке, тело ее выровнялось, и она продолжала спускаться дальше.

«Здесь я не смогу даже оступиться. Я не смогу даже выброситься из окна».

Почему Она подумала об этом? Ведь их дом — вот он, за Ее спиной — одноэтажный, из окна, выходящего в сад, невозможно выброситься! Или этот дом — он уже позади, непоправимо позади?.. Но третья — запертая! — дверь?..

А к их крыльцу подходила между тем женщина, которая — как захотелось в это поверить! — вот сейчас должна была объяснить все и всех успокоить. Ну, хорошо, пусть не успокоить, но утишить растущую тревогу и тоску…

— Здравствуйте, — сказала Она женщине, ловя себя на мысли, что здоровья не может быть в мире, населенном тенями. И та, словно подтверждая этот нехитрый вывод, ответила со снисходительной полуулыбкой:

— День добрый.

Надо ли было придавать значение изначальному смыслу этих слов? Неужели все-таки День, и он бывает здесь «добрым»? Мучительно захотелось надежды, хоть отсвета ее — и для себя, и для Того, кто стоял за Ее спиной. Он был Ее последней — еще наполовину земной — болью. И, борясь с неуместным теперь смущением, спросила:

— Расскажите нам, как здесь?

Женщина, все с той же полуулыбкой, чуть наклонила голову:

— Ну, что тебе сказать?

Жизнь и Смерть перестали уже быть двумя полюсами, двумя противоположностями. Как в полиграфии, два цвета наложились друг на друга, придавая Бытию объем и глубину. Впереди выстроилась длинная череда переходов, и в каждом последующем мы расставались с частью наших привычных ощущений и приобретали новые. Земля уходила из-под ног не сразу.

Она оглядывала мир, в котором им предстояло теперь жить, испытывая уже иные, незнакомые страсти и страдания, и из которого им тоже предстояло потом уйти. Путь этот был вовсе уж неведом, и конца ему, должно быть, не было.

Дальше тайна Первой Смерти не открылась мне.

1996 г.

Дом был запущен и странен. Он был стар, штукатурка обсыпалась, была покрыта разводами плесени, дождевыми потеками. Вросший в землю фундамент оплели сорняки, паутина висела на оконных рамах и дверных косяках. Какое-то животное бродило в сухих зарослях неподалеку, где-то в доме слышался плеск воды.

Он увидел женское лицо в окне второго этажа. Оно промелькнуло и скрылось за темными гардинами. Но что ему было делать в этом доме?

Он миновал его и тут только заметил, что вокруг нет больше ни одного строения. Дорога уходила в степь. Он оглянулся, но и позади было так же пустынно. Тогда Он пошел вперед, надеясь когда-нибудь все же выбраться из этого дикого места. Он шел и шел, а небо чернело у него на глазах, сырой, пронизанный дождем ветер захлестывал Его, и накатывалась тоска.

И тогда Он повернул назад. Сперва Он шел медленно, потом торопливо, потом побежал. Ему казалось, Он отошел от дома не так уж далеко — но вот Он все бежал и бежал, подгоняемый ветром, а впереди была все та же неестественно светлая под почти черным небом степь.

Потом Он проснулся. У соседей на кухне закипал чайник и противно свистел. За окном накрапывал мелкий противный дождик.

Жизнь шла своим чередом. Женщина, приходившая к нему иногда, приносила с собой запах не очень дорогих духов и бесконечные разговоры о мире за стенами, который он и сам хорошо знал, но не слишком любил. Она включала телевизор, и комната оглашалась голосами чужих и непонятных страстей. Она ставила на кухне чайник, и он так же противно свистел, закипая, как и соседский чайник, будивший Его ежедневно. Потом она оставалась до утра, и в такие ночи Ему редко что-нибудь снилось.

Стены, тоскливо окрашенные в мутный бурый цвет, окружали Его. Грязные окна выходили на пустынную дорогу, и больше ничего не было видно из них. Над головой поскрипывали под чьими-то шагами полы, и снова доносился звук льющейся где-то воды.

Он пошел вдоль длинного мрачного коридора, поднялся по шаткой деревянной лестнице наверх, снова спустился. Женский голос донесся из-за дверей:

— Это ты?

Она была где-то здесь, совсем рядом. Все, чего Он хотел — это найти Ее и увести с собой. Больше нельзя было оставаться в этом холодном умирающем доме.

Он отправился искать Ее, но пока Он шел, комнаты стали наполняться шумом и голосами. Люди ссорились, варили обед, стирали и мыли окна. Людей стало очень много, Он даже представлял, как они выглядят: в застиранных халатах и бесформенных спортивных трико, с утюгами и чайниками, сигаретами и вилками. Он не видел никого, но это было и не странно, ведь двери были закрыты. Он даже боялся, что двери откроются, и Его найдут — чужого, случайного человека, которому нечего делать здесь. Страх нарастал, Он уже прятался за выступы стен и ветхую громоздкую мебель. Ему казалось, что сейчас Его увидят, и это будет так унизительно, — Его поймают и выведут отсюда, словно воришку, и Она будет разочарованно наблюдать за Ним из окна…