Владимир Козлов - Сестра Морфея

…Он сел напротив Людмилы Ивановны. Хотел её успокоить, но вместо нужных слов произнёс:

— Я материться могу жёстче и изящнее его. Но это не значит, что свой мат должен демонстрировать при каждом случае. А он я замечаю, и в дело и не в дело пылит им. За долгое время работы с такими детьми психику свою в конец разрушил. Явно он неуравновешенный человек. Он нарвётся на человека со слабым сердцем, который напишет на него телегу в вышестоящую инстанцию.

— И этим человеком, буду я, — подняла она голову.

Её глаза были красные от слёз, а лицо без единой прожилки было белее мела.

— Так ко мне ещё никто не относился, — сказала она. — Это ужас, какой — то при всех так опозорить и закатать в меня журналом. Нет, я в суд на него подавать не буду за оскорбление. Он у меня умоется другими помоями. Я ему этого не прощу!

— Ты знаешь, что он тебя хочет из школы подвинуть?

— Уже подвинул, — сегодня до уроков не допустили. И знаю почему.

— Я тоже знаю, — сказал он, — за воблу, которую ты у него выудила.

— Вобла это повод, а на самом деле он убрал ненужного свидетеля. Я же знаю, что он из года в год привозит в школу и сапожки женские и разные вещи, даже тушёнку и всё сбывает по сходной цене преподавателям. Мне всё учителя рассказали. Когда он это добро привозит, в учительской очередь в два ряда становится. Здесь в детском доме бездонное дно. Большинство товара не учитывается, идёт, как подарок. Вот он и распоряжается этим добром по своему усмотрению. А там я ему буду мешать. Завтра у меня выходной, а послезавтра уволюсь, но с большим шумом. Небесный суд я ему устрою. Я же родная сестра бога Морфея.

— Остынь. У тебя кредит большой. Куда ты пойдёшь. Перезимуешь, а там видно будет.

— И то верно, — опомнилась она, — зачем мне увольняться. Панкратова же скоро не будет. Чтобы я без тебя делала, — одобрительно посмотрела на него.

…На следующий день он шёл на работу уверенный, что в этот день будет в бассейне один. У Людмилы Ивановны был выходной. Но зайдя в здание, вахтёрша Тамара Тряпкина сразу его огорошила:

— Сергей Сергеевич, подруге твоей с киностудии фирменное письмо пришло. Сейчас ждут её. Весь детский дом на ушах стоит. Зам по хозяйственной части Альбина не вытерпела и осторожно вскрыла его, прочитала и опять запечатала. Приглашают её на съёмки. Миллионершей теперь будет. Повезло же ей, — с завистью сказала она.

— Может, пошутил кто?

— Нет, письмо правильное, настоящее с Московской печатью.

Она не успела договорить, шумно хлопнув дверью, появилась запхавшая Людмила Ивановна.

— Где письмо? — кинулась она к вахтёрше.

— Я всю почту секретарю отдаю, у себя ничего не оставляю.

— Открой мне гардероб, я разденусь, — посмотрела она на Платона. — И его, чего одетым держишь?

— Ты чего такая радостная и взмыленная? — спросил он у неё в гардеробе, — или Джек Пот сорвала?

— Пока не знаю, но сейчас узнаю. Пошли со мной к секретарю.

В холле у кабинета секретаря, сидело на диванах около десятка воспитателей и о чём — то шумно беседовали. Завидев Людмилу Ивановну, все, как сговорившись, замолчали. От секретаря она вышла с письмом и пошла в бассейн. Вереница воспитателей потянулась за ней.

— Люд, но ты нам хоть покажи, что за письмо? — канючили они.

— Дайте мне самой одним глазом взглянуть на него, потом дам и вам почитать.

Она долго читала его, — все затаённо сгрудились вокруг неё.

— Ну что там Люд? — с нетерпением ждали они от неё разъяснений, — что ни будь, ценное есть?

— Погодите девки, дайте в себя прийти. Тут всё ценное мне кажется, — только я многого не понимаю. У меня голова кругом идёт.

Она отыскала взглядом Платона и протянула ему письмо.

— Сергей Сергеевич, ознакомься, пожалуйста, — ты всё знаешь. Разъясни мне, что почём, — и, посмотрев на воспитателей, с испуганным восхищением произнесла, — кажется, я скоро буду очень богатой! Сейчас я этому лешему с костылями выскажу всё и покажу ему свою запись на телефоне, как он Сашу Лютого бил при всех костылём. Будет знать, как обижать гордых и независимых женщин. Все воспитатели переглянулись между собой и потихоньку начали покидать бассейн. Платон не заметил их исчезновения. Он был занят чтением письма, которое знал наизусть.

— Письмо это никому не показывай, — заложил он листы в конверт, — не дай бог сглазят, тогда не видать тебе славы. И диссертацию пока отложи, занимайся только собой. А я тебя от всей души поздравляю! Это будет во много раз дороже Джек Пота. Ты представляешь, какое счастье тебе подвалило?