Николай Гайдук - Романс о великих снегах

– Железка! – рассердился Антипыч. – Глухая, что ли? Тебе же рассказывают: он подводную лодку от погибели спас.

– Да, да! – Батура надсадно вздохнул. – Я теперь этот день отмечаю – как свой день рождения. Он герой. Я честно говорю.

Говорил Батура, но не договаривал. Тихоню много лет назад действительно представили к ордену. Только тут же отозвали представление, потому что подводник дал по морде тому, кто был повинен в неполадках субмарины. Батура и сам тогда хотел виновнику тому по морде врезать. Хотел, но струсил. А Тихоня, тот попёр напропалую, едва не угодив под трибунал.

– Вот так-то, мамка! Парень-то у нас… – не скрывая гордости, проговорил Антипыч. – Весь в меня!

– В тебя, в тебя, в кого же? Ты же весь в медалях, как рыба в чешуе.

Седой Антипыч ухмыльнулся в бороду и, полушутя, полусерьёзно прикрепил награду на свой застиранный, потрёпанный пиджачишко.

– Старый, что малый, а малый, что глупый, – укоризненно сказала Елена Ермолаевна. – Сыми. Не заработал.

– Как это – не заработал? А кто воспитывал? Кнутом да пряником.

И они – все трое – засмеялись.

Зарядили осенние дождики, замывая дорогу, по которой бывший боцман уехал на станцию. А денька через три, когда распогодилось, к дому Тихона Иваныча Божко нагрянули журналисты, откуда-то уже прознавшие про «Орден за личное мужество».

И тогда случилось нечто странное.

Тихоокеаныч, как журналисты его нарекли, пригласил гостей в избу, жене своей велел накрыть на стол, а сам куда-то отлучился на пять минут. Но прошло и пять, и двадцать пять, а Тихоокеаныч не возвращался. И понапрасну газетчики и фотографы ждали. Он уже был далеко. Пока журналисты располагались за гостеприимным столом, Тихоокеаныч выгнал из гаража свой тёмно-синий новенький «Жигуль», который заработал в «битве за урожай».

По кривой заброшенной дороге – через поля, перелески и мелкий ручей – поехал он в соседнюю деревню, в последние годы оказавшуюся «не перспективной» и потому захиревшую от равнодушия здешних властей.

Не без труда отыскал он избу Горюновых, ту самую избу, где родился и жил когда-то парень, погибший на подводной лодке «К-129», – изба стояла рядом с покосившейся деревянной церковкой на бугре.

Ещё не очень старая, но уже белоснежно-седая, согбенная женщина, стоя на крылечке, долго не могла понять, что это за гость пожаловал и что за подарок привёз. Поближе подставляя ухо, поросшее белым мохом волос, она переспрашивала:

– Как ты говоришь? За сына моего?

– За сына, да, который на подводной лодке… – Божко, стараясь говорить как можно уверенней, протянул ей орден «За личное мужество». – Это вам. Просили передать. Родина своих героев помнит.

Седая, согбенная женщина молча заплакала, подслеповато глядя на красивую железку. И орден в руках у неё тоже как будто заплакал – задрожал, обливаясь полуденным солнцем, по-осеннему прохладным и готовым не сегодня, так завтра исчезнуть за облаками и тучами.

В городе, стоящем на двух берегах одной симпатичной реки, он работал доставщиком молний – хватал с небес и доставлял на землю. Ну, а если говорить серьёзно: он был простой доставщик телеграмм, среди которых попадались «молнии» – телеграммы особой срочности. Теперь, в эпоху бурного развития интернета и сотовой связи, о телеграммах-молниях молодое поколение даже не имеет представления. А тогда, в конце семидесятых… О-о! Тогда он сам себе казался помощником бога, который мечет молнии с небес.

Звали доставщика – Александр или по-простому Алексашка, Алексаха Стародым.

– Я не старый и дым не пускаю, никогда не курил, – зубоскаля, говорил он, представляясь кому-нибудь, – но вот такую марку нам прадед подарил.

На работе уже знали: этот парень – коллекционер почтовых марок. Филателист. Он, может, потому-то и пошёл в доставщики – поближе к маркам.

Гриша Тетерин, его напарник, а точнее, сменщик, однажды полюбопытствовал:

– И много ты насобирал?

– Да так пока, по мелочи, – признался Стародым. – Хорошие не попадаются. Не говоря уже про уникальные.

– А какие это – уникальные?

– Ну, например, есть такая почтовая марка – «Святой Грааль». Знаешь, сколько стоит? Два с половиной миллиона долларов.

– Ой, да пошёл ты! Не заливай!

– И ты иди – депеши разноси. – Стародым смотрел ехидною прищурцей. – Тебе надо пропеллер в зад воткнуть, ходишь еле-еле, душа в теле.

– А тебе куда втыкать? В твой дурной кустарник? Алексашка обладал оригинальной внешностью. Огненнорыжий кустарник кудрявых волос трепыхался на голове – первых тёплых дней весны до поздней осени, покуда снежной перхотью не припорошит. Светло-синие глаза – прямые и всегда насмешливые. Фигура нескладная, почти двухметровая, руки худые, короткие, но жилистые, а ноги такой длинноты, как будто он встал на ходули.