Кендари Блейк - Девушка из кошмаров

Становится холоднее. Или, может, уже было холодно, когда мы вошли. Наверняка у нее центральное отопление не очень – в таком-то старом доме. Или она просто прикручивает его ради экономии.

Наконец до меня доносится ее вздох. В нем нет раздражения, только печаль. И решимость.

– Ступай и принеси мой бубен, – шепчет она. – Он у меня в спальне. Висит на северной стене. – Она кивает в сторону короткого коридора.

Вижу краешек вроде бы ванной. Спальня, должно быть, дальше. Что-то здесь не так. И это имеет отношение к тому, как она смотрела на атам.

– Спасибо, тетя Риика. – Томас расплывается в улыбке и встает из-за стола, чтобы сходить за бубном. При виде муки на ее лице я внезапно понимаю, в чем дело.

– Томас, не ходи, – говорю я и отталкиваюсь от стола.

Но опаздываю. Когда я захожу в спальню, он уже стоит там, застыв на полпути к северной стене. Бубен висит ровно там, где сказала тетя Риика, – овальная штуковина в фут шириной и вдвое длиннее, туго натянутая звериная шкура. Сама Риика неподвижно сидит лицом к нему в своем деревянном кресле-качалке. Кожа у нее серая и жесткая, глаза провалились, зубы уже обнажились. Она мертва не меньше года.

– Томас, – шепчу я и протягиваю руку, чтобы схватить его за плечо. Он с криком отшатывается и вылетает из комнаты. Вполголоса выругавшись, сдергиваю бубен со стены и бегу за ним. Проносясь через дом, я замечаю, как он изменился, покрывшись пылью и пятнами грязи. Угол кушетки обгрызли мыши, по углам и со светильников свисает паутина. Томас не останавливается, пока не выбегает наружу, во двор. Он стискивает голову руками.

– Эй, – мягко окликаю я его.

Понятия не имею, что делать и что ему сказать. Он вскидывает ладонь в отстраняющем жесте, и я отхожу. Он никак не может отдышаться. По-моему, он плачет – но кто станет его винить? Он не хочет, чтобы я это видел, и это нормально. Оглядываюсь на дом. Деревья вокруг поредели, и в палисаднике нет ничего, кроме утоптанной земли. Слой белой краски на доме так тонок, словно его красили акварелью, да и то наспех, оставив просвечивать черные доски.

– Мне очень жаль, дружище, – говорю я. – Я должен был сообразить. Знаки-то были. – Знаки были. Я просто их не заметил. Или прочел неправильно.

– Все нормально, – говорит он и утирает лицо рукавом. – Риика ни за что не причинила бы мне вреда. Она в жизни никому зла не делала. Просто я удивлен, вот и все. Поверить не могу, что Морвран не сказал мне, что она умерла.

– Может, он и сам не знал.

– Нет, он знал, – возражает Томас, кивая самому себе. Хлюпает носом и улыбается мне. Глаза немного красные, но он уже взял себя в руки. А парень-то кремень. Он направляется обратно к «Темпо», и я за ним.

– Он знал, – повторяет он громко. – Знал – и все равно отправил меня сюда. Я его убью! Однозначно убью.

– Не бери в голову, – говорю я ему уже в машине.

Томас все бормочет про Морвранову неминуемую кончину. Он заводит мотор и ненадолго замолкает.

– Без вариантов. Ты не врубаешься, Кас? – Он с отвращением смотрит на меня. – Я же ел это чертово печенье!

Томас высаживает меня у моего дома, по-прежнему бормоча про Морврана, Риики и имбирное печенье. Я рад, что мне не придется быть свидетелем их встречи. Лично я думаю, что съесть печенье – сущая мелочь по сравнению с тем, что Морвран, не предупредив, послал своего внука с визитом к покойному члену семьи, – но знаете, у каждого своя больная мозоль. У Томаса это явно угощение от покойников.

Между бормотанием и сплевыванием в окно Томас сказал мне, что ему потребуется минимум неделя на изучение лапландского бубна и поиск нужного ритуала для вызова Анны. Я делал понимающее лицо и кивал, все это время борясь с желанием найти ближайшую палку и начать выбивать соло на этом бубне прямо у себя на коленях. Глупо. Тут однозначно требуется проявить осторожность и сделать все правильно с первого раза. Не понимаю, что творится у меня в голове. Оказавшись дома, обнаруживаю, что не в силах усидеть на месте. Ни есть, ни смотреть телик не хочется. Ничего не хочу – только узнать больше.

Мама с гигантской пиццей в руках заходит в дверь через десять минут после меня и останавливается, увидев, как я расхаживаю:

– Что случилось?

– Ничего. Интересно съездили сегодня после обеда к покойной Томасовой тетушке. Она подсказала нам, как связаться с Анной.

Реакции практически ноль, только глаза чуть округлились. Разве что плечами не пожала, протопав через гостиную на кухню. Ярость вспыхивает крохотной искрой. Я ожидал большего. Думал, она обрадуется, что я смогу поговорить с Анной и узнать, что происходит.