Нелли Карпухина-Лабузная - Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Дали ей срок. В колонии, где много убийц и садисток, бабы Татьяну чуть насмерть не разорвали, как только вести о статье её и сроке дошли. Для нас не секрет, что тюремный «интернет» работает лучше какого-том там Билла Гейтса! Так там ее «полюбили» за содеянное ею зверство. Сами убийцы, на воле никого не жалевшие (кстати, собственных детей – тоже), они Татьяну на дух не приняли. И – поделом.

Но вот что было странным.

Когда я писала, что Татьяна и плакать умеет, я не то имела в виду, что за собственную жизнь и срок она переживает, или за мужа страдает.

Иное.

При любой встрече она с жадностью и плачем просила: «как там Марина? У неё же аллергия на гречку! Как свекровь, не обижает дочурку? А в ясельки водят?». И вовсе чудное несла: принесите мне Марину, хоть на часок. Я же – мать!

И плакала. Искренне.

Давным-давно, ещё в советские времена, годку так к концу семидесятых, горела тайга. На Дальнем Востоке вещь очень даже обыкновенная. Ну, горит себе, и горит. Пожарные маются. Даже вертолетами военными тушат очаги возгорания. А тайга всё горит и горит. По народу слухи ползут: подожгли тайгу злые люди: что там в пекле сорокаградусной июльской жары поднести спичку к старому мху? И уже заревел таёжный ветер, и горит всё кругом стоном и бурей огня.

Так докатился огонь и до людских мест. Тут начальство шибко забеспокоилось. Не за людей простых, нет, а за воинские части и склады.

Случившуюся историю мне рассказали два очевидца, вернее, две очевидицы. Они были членами комиссии по пожаротушению. одна из них волею случая, моя старая школьная подруга, работавшая к тому времени в краевой прокуратуре, вторая была членом какого-то там комитета комсомола.

Так вот, собрали их в пожарном таки порядке, погрузили на самолет и повезли в тайгу акты составлять.

Вечером добрались они ко мне домой, провонявшие дымом, и за ужином, сытно поев и приняв с устатку и от нервов пару стаканчиков, по «свежачку» делились впечатлениями. Кстати, наутро, уже протрезвев, наотрез отказались от вчерашних историй. Партийные!

Итак, горело село Дуки. Село как село, не большое и не маленькое, вокруг села того множество воинских частей, в глухой тайге стерегших всякое разное военное имущество. Были там и склады с оружием да боеприпасами.

Так вот те самые боеприпасы и начали взрываться сами по себе: от большой температуры снаружи. Снаряды типа «катюши» или «града» взрывали с диким воем всё вокруг себя, забирая новые и новые километры земли. Тайга горела всё сильнее и сильнее.

Так горела, что в этом селе в подвале!!! у какого-то мужичонки сгорел мотоцикл. Не образно, а сгорел до последней железки.

Люди спасались одним: стояли по пояс в речной воде, обычно ледяно-прозрачной до такой степени, что устоять в ней никто не мог, выскакивая с дикими визгами из мелкой воды.

А тут все село стоит по горло в воде, теплой и вовсе уже не прозрачной: спасаются люди!

Забыла сказать, что село располагалось по одну сторону речки.

По другую сторону реки стояло старинное село старообрядцев, в далёких мраках веков спасавшиеся от петровских солдат за свою веру в старые обряды русской церкви. Уклад жизни их вовсе не тот, что у нас. И в обычае водку не пить, детей мать рожает, сколько ей Бог ниспослал, старших почитают, работают так, что до седьмого пота. Не сквернословят. Обычаев своих держатся крепко, очень даже крепко. Если какая девушка и полюбит старообрядца (что вовсе не диво: высоки, красивы, мужественны и ладны парни у них), то должна по замужестве принять их обычаи и веру, конечно.

Так вот, село их стояло по ту сторону реки.

Когда огонь, которого рев уже не только что был слышен, но и виден вблизи, подобрался к селу, наш народ, как я уже говорила, встал в реку по головку.

Старые же, по старинному обряду живущие, вышли все из домов. Впереди шли старухи, что древности древней, несли впереди себя икону Божьей Матери, за старухами с пением старинных псалмов двигалось всё село, и стар и млад. Обошли крестным ходом вокруг своих жилищ раза три, и стали ждать милости Божьей. Или гнева Его.

Село, что торчало в воде по самое горло, от нечего делать следило, как кино смотрело, на эту диковину. И как они хохотали, как хохотали! И, правда, чудным им казалась кучка старух, из которых песок на ходу высыпался, да детки малые, что дискантами пели псалмы, да здоровенные бабы с младенцами на руках, обходят своё поселение в иконой в руках. Диво смешное! Чего не поржать: вокруг-то круговой стеной – огонь! Пламя, что выше кедра и, кажется, неба, ветер и снаряды, что воют как ветер. А они, они-то, они вокруг деревянных избушек ходят с иконой.