Владимир Першанин - Я прошел две войны!

Скорострельность СВТ давала возможность вести беглую стрельбу, не сбивая прицела передергиванием затвора. Бронебойно-зажигательные пули били в щиток, высекая снопы искр и заставляя немецкого пулеметчика убирать голову от амбразуры.

Сержант Антюфеев довернул «максим» и тоже ударил по унтер-офицеру. Ходырев, обойдя «ганомаг» с тыла, бросил две гранаты, которые вывернули переднее колесо и повредили тяги. Мой ординарец и земляк Егор Балакин швырнул бутылку с горючей смесью, которая разбилась о щебень на дороге, не долетев до бронетранспортера.

Его подсекла автоматная очередь и свалила на траву. Балакин был спокойным уравновешенным бойцом и старался не лезть вперед, помня о своей многочисленной семье. Что-то толкнуло его в самое пекло боя, он лежал, пытаясь отползти, но сил уже не оставалось. Андрей Долгов угодил гранатой в десантный отсек, откуда успели выскочить лишь двое автоматчиков.

Механик-водитель пытался увести поврежденную машину с линии огня, но подломилась ось, и шеститонный бронетранспортер уткнулся капотом в землю, где быстро разгоралась чадным пламенем горючая жидкость из разбитой бутылки.

Оба выскочивших автоматчика попали под пулеметный огонь. Механик-водитель распахнул дверцу, но покинуть машину не успел. Андрей Долгов, лучший стрелок в роте, поймал его на мушку и нажал на спуск. Тело механика вывалилось наружу, где разгоралась горючая жидкость.

Ходырев вместе с Долговым успели сорвать с креплений пулемет, подхватить несколько коробок с лентами и, обжигаясь, выбраться из огня.

Нас вынудил отступить пулеметный огонь, который вели уцелевшие солдаты и мотоциклисты, сумевшие присоединиться к ним на своем громоздком «цундаппе». Мы понесли слишком большие потери и торопились вынести раненых и погибших.

Когда группа втянулась в лес, я еще раз оглядел место боя. На дороге и обочинах горели три грузовика, бронетранспортер, чадили два мотоцикла, лежали тела убитых немцев. Однако мое приподнятое настроение быстро изменилось.

На двух повозках вповалку лежали мои погибшие и тяжело раненные товарищи. Еще несколько человек несли на самодельных носилках. Я много чего насмотрелся на Финской войне, но эти повозки с телами навсегда врезались в мою память.

Убитых было одиннадцать человек, восемь – тяжело ранены. Самое разумное было похоронить погибших, но я не решался это сделать. Получалось вроде того, что я заметаю следы неудачного боя, который не сумел толком провести. Километров через пять, когда остановились на привал, лейтенант Дейнека сказал мне:

– Лошади едва плетутся, и люди вымотаны. Надо похоронить ребят.

Земля в лесу была влажная. За час мы вырыли яму, опустили в нее тела погибших (еще один боец умер от ран) и, постояв над обложенным хвойными ветками бугорком, двинулись дальше. Сделав крюк, чтобы не навести на наш след погоню, через несколько часов мы вернулись в расположение полка.

Нас встречали каким-то недобрым молчанием. Во всяком случае, так мне показалось.

– Докладывай, Василий Николаевич, – коротко кивнул мне полковник Усольцев.

– В ходе боя с механизированной немецкой группой погибли двенадцать бойцов. Семь – тяжело ранены, еще несколько товарищей получили менее серьезные ранения и контузии, им требуется медицинская помощь.

– Ты врач или командир? – вмешался майор Козырев. – Каковы результаты боя?

– Подбили и сожгли бронетранспортер, три грузовых автомашины и два мотоцикла. Убиты около двадцати немецких солдат и один офицер. В числе трофеев захвачен пулемет МГ-34, пять автоматов и тысячи полторы патронов к ним.

Я сделал паузу, хотел добавить что-то еще, но меня качнуло, и я с трудом устоял на ногах – сказывалась контузия от близкого взрыва гранаты.

– Ранен, Василий? – спросил Усольцев.

– Нет. Гранатой слегка оглушило.

– Разрешите доложить, товарищ полковник? – козырнул Валентин Дейнека.

– Докладывай.

– В ходе боя не меньше семи-восьми немцев получили ранения. Гранатами разбили два пулемета. Захватили часть документов убитых фрицев, десятка три гранат, индивидуальные медицинские пакеты.

– А что, неплохо команда Гладкова сработала, – обернулся к начальнику штаба Усольцев. – Шесть единиц техники сожгли, два десятка фрицев уничтожили. Трофеи жидковатые захватили, но бой, судя по всему, тяжелый был.

Я молча кивнул в ответ, подтверждая, что бой действительно был нелегкий.

– Двенадцать павших товарищей похоронили как положено, – сказал я. – Донести не сумели, раненых много.