Мария Литошко - Сердце Анны

– Идём! Я здесь всё-равно уже не нужна.

Анна послушно проследовала за ней.

– Элен, бросай пудру, она тебе не понадобится сегодня! – окликнула Жозефин девушку, едва ступив на порог открытой комнаты.

Элен удивлённо, но молча опустила пышную пуховку в пудреницу и тут же отвернулась от зеркала, сложив на коленях руки.

– Анна, я хочу услышать, как ты поёшь! – воскликнула мадам Гришо.

– Мне позвать остальных? – поинтересовалась Элен.

– Нет, девочки заняты. Главное, что здесь есть я и ты. Остальные послушают позже.

Эта неожиданность совсем не испугала Анну. Напротив, она всё ждала момента, когда мадам Гришо изъявит данную просьбу. Анна знала много различных песен. Все они хранились в надёжном архиве её памяти. Но она, не задумываясь, решила спеть ту, что когда-то была самой любимой для её родителей: не грустную и не слишком весёлую, спокойную и красивую, счастливую, как её ушедшая жизнь.

Мадам Гришо присела рядом с Элен, и они обе умолкли в ожидании. И тут Анна запела. Её голос был лёгким и приятным, как прохладный летний ветерок, чистым и нежным, как лунный свет! Она не пела уже давно, но слушая собственный голос, Анна не ощутила в нём и следа той паузы, отданной трауру и горю. Голос звучал так же идеально, как когда-то, когда она пела в поместье Рочфорд или же в обществе гостей.

– Превосходно! Божественно! – воскликнула Жозефин, дослушав звучание последней ноты. – Несравненно! Ах, какое удовольствие! Я могла бы восторгаться этим чудом до рассвета! Элен, ты согласна? Анна – чудо! И кто мог знать, что у порога моего кабаре окажется это сокровище!

– У тебя изумительный голос! Наша программа теперь станет ещё более яркой! Идеальная находка! – в неменьшем восхищении подхватила Элен.

– А я уж металась в догадках: чем же новым удивить гостей? Начала думать, что Бог обо мне позабыл. Но – нет!

Мадам Гришо была так довольна тем, что взяла к себе Анну, что, казалось, она вот-вот взлетит от радости в небо, дабы поблагодарить всех святых за столь бесценный подарок!

Время наступило позднее. И хотя Анне уже не было необходимости оставаться в кабаре, Жозефин всё-равно не отпустила её домой. Но это был вовсе не плен: мадам Гришо попросту впала в совсем обычную, присущую женщинам, тревогу.

– Я не дура вовсе, чтобы позволить тебе, дорогая, отправиться домой через весь город ночью и в полном одиночестве! И никаких возражений! Ты останешься сегодня здесь, со мной, а домой вернёшься утром, – настояла она.

– Но… как я могу? – замешкалась Анна. – Меня ждёт мой брат! Уверена, он и глаз не сомкнёт, пока я не постучу в дверь.

– Глупости! Он же мальчишка и уже точно впал в сонное забытье. Отправишься утром!

Мадам Гришо предложила Анне отужинать в её обществе и отправила спать в свободную комнату.

Анна чувствовала Томаса на расстоянии, и предположение её оказалось абсолютно точным. Том ждал её до самого рассвета, так и не сомкнув глаз. Он то смотрел в окно, то бродил по комнате, погружённый во множество мыслей, то выходил на крыльцо, желая пойти Анне навстречу, но дважды возвращался обратно, опасаясь вероятности разминуться с ней путями…

Город постепенно пропитывался утренним светом, но Анна так и не появилась. Том, окончательно сломленный тревогой, сознательно решил отправиться за ней в кабаре мадам Гришо. Но слабость всё же оказалась сильнее и взяла над ним верх: обувая ботинки, Томас присел на кровать и на мгновение решил поддаться соблазну – закрыть глаза. Сон мгновенно поймал его в свою ловушку. Неспособный сопротивляться усталости, он опустился на кровать и уснул, сразу позабыв о своём решении.

Всю ночь Анне снился Том. Его образ не покидал её ни на минуту, и, очнувшись, она хотела только одного – увидеть Томаса, как можно скорее! Уже в семь часов утра она оделась, покинула кабаре и отправилась обратно в лавку миссис Бэртни, уплатив извозчику городской двуколки.

Войдя в комнату тихими и осторожными шагами, Анна увидела, что Том лежит на кровати в одежде. Его ноги, обутые в незашнурованные ботинки, свисали к полу, а голова едва касалась края подушки. Совсем изнурённый, он спал очень крепко и не услышал её возвращения.

«Боже, он ждал меня всю ночь!» – Анна мысленно винила себя за то, что превратила его ночь в вечность ожидания. Она сняла с Тома ботинки и положила его ноги на кровать, поправила подушку, уложив голову более удобно, и заботливо укрыла покрывалом. Опустившись на колени у его кровати, Анна с нежностью посмотрела на Томаса. Ей казалось, что она не видела его очень долго, во сто крат дольше, чем на самом деле! Затем Анна медленно подошла к туалетному столику, присела на стул и стала внимательно смотреть на себя в зеркало. Делая это раньше, она никогда не задумывалась: красивая она или нет? И даже, когда её красоту возносили родители, миссис Норрис, Элеонора Уотс и все остальные люди из круга её знакомых, Анна не придавала этому значения, принимая их слова за жест приличий, который, якобы, обязывает говорить восторженные комплименты. Но после разговора с мадам Гришо она взглянула на себя по-другому, словно впервые. Анна рассматривала в себе всё: глаза, ресницы брови, кожу, губы, шею, волосы, а затем она встала и внимательно осмотрела фигуру. Если в мире и существует совершенство, то она была его воплощением. Неземная красота! И только теперь Анна осознала это, приняв все былые комплименты за подлинную действительность. Жизнь всё больше заставляла её стать другой, совсем не похожей на ту прежнюю Анну Рочфорд. «Что ж, пусть будет так!» – подумала она. И в эту же минуту Анна заточила в своём сердце под тысячью замков свои лучшие качества, поклявшись, что больше никто из мужчин не узнает её нежности и любви, никто не сможет проникнуть в её сердце и взять его в свой плен. Все они будут намертво разбиваться о холодные скалы её красоты, не имея ни единого шанса завоевать преданность и любовь. Все… кроме Томаса. В этом юноше воплотился весь смысл её второй жизни, каждого вздоха. Даже тогда, будучи влюблённой в Маркуса Лоэра, она всё чувствовала совершенно иначе. Анна желала просыпаться утром только потому, что Том был рядом. В жизни Анны существовал только один мужчина, к которому она питала ровно такую же безмерную привязанность – её отец. Только Томасу она решила отдать незримые ключи от своего сердца. «Ты спас мне жизнь, а значит, оно теперь твоё навечно!» – шёпотом произнесла она сквозь его сон, положив ладонь на своё тихо бьющееся сердце.