Михаил Шторм - Затонувший город. Тайны Атлантиды

Выругавшись, Быков подвесил по ремню на каждое плечо, лег на грудь и начал грести изо всех сил, поочередно работая руками и ногами. Энергичный брасс не дал ощутимых результатов. Некоторое время Быкову еще удавалось сохранять дистанцию, а потом он начал отставать.

Шутки закончились. Сбросив ремни с рук, Быков перешел на кроль. Однако многократные погружения и последующий заплыв отняли у него слишком много энергии. Он догонял лодку медленно, очень медленно.

Изредка оглядываясь, Быков видел, что их пока не относит от острова, а медленно тащит вдоль него, но кто знает, как изменится сила и направление течения? Допустим, через полчаса удастся догнать долбленку и забраться в нее. Что, если к тому времени маленький остров совсем пропадет из виду? Как тогда ориентироваться в открытом океане? Сколько он продержится на плаву, прежде чем погибнет от жажды или солнечного удара? А что, если погода испортится? Выдержать шторм на полом бревне, перекатывающемся по воле волн, было нереально.

Можно, конечно, оставить лодку и поплыть в сторону суши, но Быков отбросил этот вариант как неприемлемый. Он не собирался уступать добычу морской стихии. Да и просто сдаваться было не в его правилах.

Акул и прочих хищников Быков не особенно опасался. Для них он был здоровым и достаточно крупным существом, уверенно направляющимся по своим делам. Он не оставлял следов крови и признаков уязвимости, а значит, не казался легкой добычей.

Опасность, как водится, пришла оттуда, откуда не ждали.

Быков уже настигал лодку, когда это произошло. Он тоже находился во власти течения, поэтому, несмотря на усталость, с каждым гребком приближался к цели. И тут плечо свело судорогой.

«Не паникуй! – приказал он себе. – С этой напастью можно справиться простым усилием воли. Ты рискуешь ухудшить свое положение, если поддашься панике. И наоборот, судорога становится не такой сильной или исчезает совсем, если расслабиться».

Хлебнув воды и полежав на спине, он сумел снять судорогу достаточно быстро. Но если мышцу свело один раз, это повторится, если не отдохнуть как следует. А как отдыхать, когда нужно поспевать за уплывающей лодкой? И Быков, отгоняя плохие предчувствия, поплыл дальше.

Вторая судорога поразила мышцы, когда он находился в каких-нибудь пятнадцати метрах от цели. Боль удалось снять массажем, но тут свело ногу, да так, что Быков зарычал от боли и неожиданности. Пальцы скрутило в узел, ступню выгнуло и парализовало.

Окунувшись с головой, он дотянулся до ноги и принялся разминать икру, напоминавшую на ощупь резиновую шину. Постепенно она начала размякать, а потом онемение исчезло. Быков решил, что судорога прошла, и выпрямил ногу. И тут ее скрутил еще больший спазм – настолько сильный, что пятку притянуло к ягодице.

Отыскав лодку взглядом, Быков попытался распрямить ногу руками, но силы не хватило. Тогда он согнул другую ногу и, действуя ею, как рычагом, перевернулся вниз головой, будто стреноженная лошадь, которую бросили в воду.

Усилия привели к тому, что судорога вгрызлась и во вторую ногу. Превозмогая боль, Быков поплыл к лодке, гребя только руками. Течение ослабело, и лодка практически не отдалялась, но расстояние до нее представлялось непреодолимым.

«Сейчас я утону, – сказал Быков себе и тут же возразил: – Нет, не утону. Не имею права. Меня ждут. Друзья на острове. Мама дома. Я обязан выбраться».

Но как?

Смутно вспомнилось, что единственный способ избавиться от судороги – это вызвать еще более сильную боль в другой части тела. Ведь мозг может сосредоточиться только на одной болевой точке, обычно самой сильной, и переключается на ту, которая беспокоит его в первую очередь.

Недолго думая, Быков прикусил язык. Господи, какая боль! Сдерживая стон, он укусил еще сильнее. Тело пронзило словно молнией. Ну и ну! Может ли что-то быть больнее? Но все равно не сдаваться, не сдаваться!

Быков сжимал зубы до тех пор, пока не почувствовал кисловатый привкус крови во рту. Только не выпускать ее в воду, чтобы не привлечь акул! Проглотив кровь, Быков заставил себя сделать третье усилие. Что там с ногами? Он никак не мог понять. Все, на чем он был способен сосредоточиться, – это чудовищная боль в языке, словно его одновременно терзали лезвием и жгли огнем.

Он разжал зубы и проглотил новую порцию крови. Язык распух и с трудом ворочался во рту. Зато судороги прекратились. Посмотрев вниз, Быков увидел, что ноги разогнулись и расслабленно болтаются в воде.