Михаил Шторм - Затонувший город. Тайны Атлантиды

– Уже хорошо, – заверила его Алиса. – Завтра все пройдет. Опять поныряем.

– Там видно будет. Посмотрим на твое самочувствие утром.

– Нормальное будет самочувствие, – решительно заявила Алиса. – Если ты хочешь под этим предлогом избавиться от меня, то напрасно.

– Ничего я не хочу.

Это было ложью. Как минимум одно желание преследовало его постоянно. Ему хотелось остаться с Алисой наедине. Не в каюте, куда могли в любой момент войти. Вообще не на корабле. Где-нибудь далеко-далеко. Подальше от людей и даже от Атлантиды.

После случая с муреной Быков в очередной раз пришел к выводу, что подводные приключения не для него. Он так и не научился получать удовольствие от дайвинга. Постоянное осознание того, что он находится на огромной глубине, было подобно давлению, которое Быков там испытывал. С ним удавалось смириться, но не сродниться. Это беспокоило его даже сильнее, чем опасности, подстерегающие подводных путешественников.

– Я даже не поблагодарила тебя, – тихо сказала Алиса, чтобы нарушить затянувшуюся паузу.

– Пустяки, – отмахнулся Быков.

– Нет, не пустяки. Ты спас мне жизнь.

– Хорошо, что мурена оказалась не очень большой.

– Мне она показалась огромной, – призналась Алиса. – И я боялась, что останусь без ноги. Ты бы меня тогда бросил, да, Дима?

– Нет, конечно, – выдавил он из себя.

А на самом деле? Сохранилось бы в его сердце чувство к безногой девушке? Любовь – явление непредсказуемое. Сегодня ты жизнь готов отдать за любимого человека, а завтра смотришь на него, как на чужого, и томишься в его присутствии. Такое с Быковым случалось. Вот почему он не спешил с пылкими признаниями в любви. Этим вечером Алиса выглядела совсем еще девочкой, и он, большой, далеко не молодой мужчина, примостившийся на табурете, испытывал сильнейшее раскаяние. Уже за одни только мысли, которые нет-нет да и возникали в его голове.

– Нашли стелу? – спросила Алиса, видя, что беседа снова зашла в тупик.

Ее руки поверх одеяла трогательно выглядывали из колокольчиков рукавов голубой байковой рубашки.

– Пока нет, – качнул головой Быков. – Там течение было, помнишь? А «Пруденс» сдвинулась с места, несмотря на приказ Заводюка.

– Влетело мистеру Джеллоу? – участливо спросила Алиса.

– Обошлось. Штурман ведь тебя спасал… нас. Твой дед по этому поводу даже слова не сказал.

– Да, он меня любит. А ты?

Быков раздвинул усы в улыбке, которой не поверил бы не то что Станиславский, но даже маленький ребенок.

– Я же не отдал тебя на растерзание мурене, – отделался он шуткой.

– Я все равно не успокоюсь, пока ты не ответишь на вопрос прямо, – предупредила Алиса.

Это означало, что Быков получил некоторую передышку. Он вернул усы в обычное положение, поднялся с табурета и пожелал девушке скорейшего выздоровления.

– А спокойной ночи? – прищурилась она.

– Спокойной ночи, – неуверенно пробормотал он в предчувствии того, что произойдет дальше.

– А поцеловать? – спросила Алиса капризно.

Пришлось исполнить ее пожелание. Больных ведь принято баловать. Им нельзя отказывать. Даже если поцелуй получается очень уж затяжным, а за ним следуют еще два или три.

Слегка обалдевший Быков пробирался по тесному коридорчику, стремясь поскорее выбраться на свежий воздух, когда его остановил голос, прозвучавший из открытой двери отдельной профессорской каюты:

– Мистер Быков?

Обычно профессор обращался ко всем по имени, так что это было настораживающим фактом. А что, если старик заглянул в каюту внучки и увидел, что там происходило? Моментально покраснев, Быков явился на зов.

– Слушаю, профессор.

Заводюк, полностью одетый, сидел за письменным столом, освещенным небольшой лампой. Его лицо, утопающее с одной стороны в густой тени, казалось более старым, чем обычно. Выпуклый лоб под седыми волосами блестел, как будто натертый маслом. Руки с проступившими венами нервно вертели линейку, которая попала в них явно случайно, без ведома хозяина.

– Садитесь, пожалуйста, мистер Быков.

Заводюк указал линейкой на привинченный к полу стульчик.

Оставалось только подчиниться.

– Почему так официально? – спросил Быков, догадываясь, каким примерно будет ответ.

– Потому что разговор будет официальным, – сказал Заводюк.

Мысли в голове Быкова метались, как тараканы, застигнутые ярким светом на кухонном полу. Одни туда, другие сюда, третьи просто по кругу. Что ответить старику, если он заведет разговор о внучке? Пообещать жениться на ней? Но разве Быков действительно вынашивает такие планы? Жених из него никакой, а муж и подавно. Черт, и вообще, при чем тут женитьба? Почему люди не могут проявлять чувства без всяких формальностей?