Алексей Слаповский - Чудо-2018, или Как Путин спас Россию

– Да ничего, – пожал плечами Семенов.

Ведущий от души рассмеялся. Большинство участников поняли это как сигнал и тоже рассмеялись. И даже захлопали. Но Семенов был спокоен и продолжал негромко, повествовательно:

– Я вот шел сюда, в студию, а там дети были в коридоре, много, что-то у них там, не знаю… На какую-то передачу пришли… – говорил Семенов, странно глядя перед собой. – И я подумал: за что мы любим детей?

– Очень интересно! – оживился ведущий, весело поглядывая на собравшихся и всем своим видом намекая, что сейчас будет очень смешно.

Семенов не обратил на это внимания.

– Мы их любим, умиляемся. За что, почему? А потому, что они каждый день меняются. Каждый день мы видим чудо – нового человека. Новые слова, новые повадки. Мы любим все, что растет. Выросших детей тоже любим, но уже спокойнее, не так эмоционально. Они нас уже не удивляют. Вот и душа каждого человека – как ребенок. Но часто она так и старится, не успев вырасти. Старый ребенок остается в нас, понимаете? Старый, седой, морщинистый ребенок.

Ведущий слегка растерялся, его вышибло из привычной колеи. Дети какие-то. Но он собрался, сконцентрировался и начал поворачивать на нужные рельсы:

– Вы, наверно, хотите понравиться мамам, которые у телевизора, гарантирую – понравились. Но теперь все-таки я хотел бы получить прямой ответ на прямой вопрос: что вы обещаете избирателям?

– Да ничего, я же сказал. То есть, там, в программе, что-то такое написали. Что все обычно пишут. Я о другом.

И Андрей Петрович повторил то, о чем говорил жене той ночью, когда окончательно принял решение.

– Я о том, что не я должен что-то обещать, а люди должны захотеть изменить что-то. По-настоящему. Удивить себя, понимаете? По-хорошему удивить, конечно, по-плохому нас и так каждый день удивляют. Без удивления нет настоящей жизни. Я даже иногда думаю, что мы и живем-то для того, чтобы удивлять себя и других. Или, иначе говоря, радовать. Вы ведь сами чувствуете, как все стало скучно и заурядно. Те же выборы. Тратим время, сидим вот тут. И деньги огромные. Будто и так не ясно, чем это кончится. Знаете, я вот представляю: выйдет на трибуну Зюганов или Жириновский, или кто у нас там еще, и скажет: ребята, зачем мы друг другу головы морочим? Как бы боремся, а на самом деле хотим одного: чтобы все оставалось по-старому. И борьбой своей поддерживаем того самого соперника, с которым вроде бы соревнуемся. Какое тут соревнование, одна видимость, одно вранье. А давайте вот что, давайте я возьму и сниму свою кандидатуру. Удивлю себя напоследок. Представляете?

Кто-то в студии хохотнул, но на него шикнули. Слушали внимательно.

Ведущего не было видно: все операторы, что были в студии, тоже поневоле заслушались и забыли поворачивать на него камеры.

Но ведущие не сами по себе работали, как знают сейчас все, а тогда было известно компетентным людям, за режиссерскими пультами подобных передач стояли ответственные люди – вплоть до руководителей каналов. Они давали указания операторам, на кого наводить камеру, выручали ведущих подсказками в затруднительных моментах, командовали девушкам-ассистенткам, бегающим по студии с микрофонами, кому эти микрофоны поднести, а кого обойти. В случае, если приглашенный на роль оппонента участник вдруг начинал говорить что-то слишком дельно и аргументированно, тут же микрофон оказывался возле рта кого-то голосистого, который покрывал истеричным ором слова оппонента. Это называлось – задавить. Или квалифицированно давил сам ведущий.

Но что-то случилось, всех сковал какой-то столбняк, а эфир был, как на грех, прямой, хотя обычно такие передачи записывались заранее – во избежание наладок. И человек за пультом забыл командовать, и записные оратели не манили девушек, чтобы заглушить своим криком Семенова. И ведущий стоял с неопределенным выражением лица, словно прислушивался то ли к внутреннему голосу, то ли к какому-то внешнему, но ничего не мог расслышать и, вследствие этого, ничего не мог сказать. Будто загипнотизировали всех странные слова Семенова, заставили думать не о том, о чем надо.

Наконец ведущий опомнился – или пришел в себя тот, кто за пультом вел передачу – и Семенову был задан ехидный вопрос:

– Почему бы и вам тогда не снять свою кандидатуру?

– Да я и так уже об этом подумываю. Глуповато вообще все получается. Но самое глупое, что от этого жизнь всей страны зависит.

Тут опомнился кто-то из голосистых и начал кричать, что жизнь страны зависит от политической воли сами знаете кого, и вот он-то вас всех, гнилые либералы, удивит, так удивит, что не обрадуетесь, а народ его поддержит!