Джанет Фитч - Белый олеандр

Он поднял на меня красные глаза, ожидая, что я отвечу по тексту: «Я знаю, Рон, ты ее любил». Клэр бы так и сказала. Я чувствовала, как на меня давит Оливия. Он может обо мне позаботиться. «Мир мужчин».

Но я не смогла себя заставить. Клэр умерла… Какая разница, полюбит он меня или нет?

Я высвободила руку и принялась подбирать с пола предметы. Наткнулась на ручку, швырнула ему на колени.

— Клэр сама ее спрятала. Ты ничего не знал о жене!

Он повернул голову, коснулся ее темных расчесанных волос, провел рукой по розовато-лиловому свитеру из ангоры.

— Оставайся, если хочешь.

Заветные слова. Однако теперь, когда он их произнес, я вдруг поняла, что предпочитаю слоняться по бульвару Сансет вместе с другими беспризорниками, спать на пропахшем мочой одеяле на ступенях церкви и есть из мусорных баков итальянского кафе. Не могу оставаться здесь без Клэр! Никогда не стану играть роль, рисовать на лице очаровательную улыбку и прислушиваться к звуку его машины. Он тянулся ко мне, но мое лицо в зеркале было острым, резким и недосягаемым.

Я отвернулась и посмотрела в ночь, на наше отражение в разбитых стеклянных дверях: я в шелковой пижаме, Рон на кровати, Клэр на подушке, омытая светом ночника, впервые в жизни совершенно равнодушная.

— Почему ты просто не мог любить ее хоть капельку больше?

Он уронил руку, покачал головой. Никто не знал, почему. Никто никогда не знает.

Собиралась я дольше, чем в прошлый раз. Забрала все: одежду, которую купила мне Клэр, книги, зайчонка Дюрера. Чемодан был только один, остальное распихала по продуктовым сумкам. Семь сумок. Пошла в кухню и достала из пакета с драгоценностями аквамариновое кольцо, которое им с матерью всегда было велико. А мне в самую пору.

Почти в полночь приехал микроавтобус с соцработницей, белой женщиной средних лет в джинсах и жемчужных сережках. Джоан Пилер уволилась в прошлом году, нашла работу на студии «Фокс». Рон помог отнести вещи в машину.

— Прости, — сказал он, когда я садилась.

Пошарил в кошельке, всучил деньги — две бумажки по сто долларов. Мать швырнула бы их ему в лицо. Я взяла.

Мы уезжали в безлунную ночь, и я смотрела в заднее стекло на удаляющийся дом. Конец несбывшегося. Маленький дом за огромными белыми стволами платанов. Теперь плевать, что со мной будет дальше.

Макларен, центр временного размещения для детей, оставшихся без попечения родителей, принес своеобразное облегчение. Самое худшее уже случилось, можно больше не бояться.

Я лежала на узкой, низкой кровати. Все вещи, кроме двух смен одежды в фанерных ящиках под матрасом, сдала на хранение. Кожа горела от дегтярного мыла — провели дезинсекцию, чтобы не занесла вшей. Не спали только склонные к суициду, эпилептики и буйные, за которыми в коридоре наблюдали особо. Наконец-то тихо.

Теперь легко представить мать на нарах во Фронтере. Не так уж мы и отличаемся. Те же цементные стены, линолеум на полу, тени сосен в свете уличных фонарей и спящие силуэты соседок под тонкими термоодеялами. Несмотря на духоту, я не открыла окно. Клэр умерла. Какая разница, жарко или нет…

Погладила рукой пушистые кончики коротких волос. Хорошо, что я их отрезала. На меня дважды нападала банда девчонок. Раз на территории для прогулок и еще по дороге из спортзала, потому что чей-то парень назвал меня красивой. Я не хотела быть привлекательной. Лежала и трогала синяки, цветущие на щеке всеми оттенками от фиолетового до зеленого. Силуэты сосен за занавесками танцевали на ветру, как куклы балийского театра теней под гамелан.

Вчера утром звонил Рон. Везет ее прах в Коннектикут. Предложил оплатить мне билет. Я не захотела смотреть, как Клэр доставят ее семье, людям, которые тоже ее не знали. Не смогла бы стоять во время надгробной речи, как посторонняя. Сказала бы: «Она целовала меня в губы».

— Ты ее совсем не знал! — ответила я Рону.

Она не хотела, чтобы ее кремировали, предпочитала быть похороненной с жемчугом во рту и драгоценностями на глазах. Рон понятия не имел о ее желаниях, а считал себя самым умным. «Ты должна была за ней приглядывать». Он знал, что она склонна к самоубийству. Потому-то меня и наняли. Я была не ребенком — надзирателем.

Тени сосен двигались по одеялу и стене за кроватью. Вот они, люди — не способны увидеть друг друга, двигаются, как тени на невидимом ветру. Какая разница, здесь я или еще где-то. Я не смогла ее удержать…

В коридоре застонала девушка. Моя соседка повернулась и что-то пробормотала в одеяло. Кошмары. Местечко как раз для меня! Наконец-то я чувствую себя дома, наконец-то там, где надо. Даже с матерью я всегда боялась, ждала, что вот-вот что-нибудь случится, что она не вернется домой, произойдет катастрофа. Зря Рон доверил мне Клэр. Ей нужен был маленький ребенок, ради которого хочется жить. Она должна была бы понять, что я приношу несчастье и на меня нельзя рассчитывать. Я больше похожа на мать, чем думала. И даже эта мысль теперь не пугала…