Уолли Лэмб - Она доведена до отчаяния

– Сука! – кричали они друг дружке из-за касс.

– Сама ты сука!

Листая первую главу «Наши тела и мы сами», я то и дело закрывала книгу и смотрела на этих объединившихся демонстранток.

Я соскучилась по бабушке. Мы по очереди писали и звонили друг другу каждую неделю, но письма и разговоры получались вежливыми – и ни то ни се. Бабка называла мое незадавшееся прошлое «делами давно минувших дней» или «тем случаем некоторое время назад». Слушая наши разговоры, можно было подумать, что в мире не существует смерти, секса и безумия. Женщины в книге обнимались, играли на кларнетах, занимались любовью со своими лысеющими бойфрендами. Я, двадцатипятилетняя, сижу в библиотеке в Монпелье и жду любимого мужчину, который обожает меня, но одновременно я еще и моя ожиревшая ипостась, дующаяся на весь мир в своей комнате в бабкином доме. И еще я шестилетняя, в комбинезончике, проезжающая с отцом размытую бурю за стеклами машины на мойке. И восьмиклассница в «МГ» Джека Спейта – волосы развеваются на ветру по дороге к тому собачьему приюту, где он меня уничтожит… Да вот только не удалось ему меня уничтожить – пришел Данте и отменил изнасилование, и способа объяснить это бабке я не видела. Что за человек моя бабка за ее артритом и четками? Какой она была в постели с мужем? «Женщины, объединяйтесь!» Эта идея меня потрясла.

– Бу! – прошептал Данте мне на ухо.

Он взял меня за руку и повел к двери.

– Подожди, – попросила я. – Я хочу взять книгу почитать.

У абонементного стола он меня легонько поцеловал.

– Кстати, ты запомни, – сказал он, – надо говорить «Я хочу взять почитать эту книгу». Не надо разбивать сказуемое.

В свой выходной я прочла «Наши тела и мы сами» от корки до корки. Мне не с кем было поговорить о Данте. Ни одна женщина не могла мне сказать, правильно ли я поступаю, утаивая от него свои секреты, или эта скрытность ставит наши отношения под угрозу. Мне страшно не хватало подруги.

– Алё! – Это был жених Тэнди, Расти, они жили вместе, как мы с Данте. Однажды в магазине Расти надорвал пакет «Эм-эм-дэмс» у моей кассы и начал обстреливать ими Тэнди, которая пробивала покупки другому покупателю. Она нашла это уморительным. По словам одной кассирши, Тэнди уже делала аборт.

– Тэнди дома? – спросила я. – Это Долорес, с работы.

– Секундочку.

Его рука закрыла трубку со звуком, похожим на пуканье.

– Нет ее, вышла, – сообщил Расти.

«Дорогая бабушка, – начала я, и письмо вылетело на бумагу само, без единой паузы. – Не знаю, как начать, но у меня есть новость. Сейчас я тебе ее скажу. Я влюбилась. Его зовут Данте, он учитель в старшей школе в Монпелье. Планов пока не строим, но я надеюсь, мы к этому придем. Ты со многим мирилась с моей стороны, пока я была в депрессии и больная, и я хочу, чтобы ты разделила со мной и мое счастье. Мы бы приехали к тебе на Рождество, если ты не против. Увидишь, он тебе очень понравится. Он добр ко мне, и с ним очень весело.

Бабушка, а как вы с дедом полюбили друг друга? Ты была в нем уверена, когда выходила замуж, или у тебя были сомнения? Когда мы приедем в гости, я бы хотела сесть с тобой наедине и расспросить о твоей жизни.

Надеюсь, тебе не стало неловко от моих вопросов. Я бы не стала писать на эту тему, если бы меня не захлестнули чувства. Если ты захочешь ответить на мои вопросы, пожалуйста, напиши или позвони за мой счет. Любить Данте немного страшно, но прекрасно. Я тебя очень люблю».

Несколько недель Данте изредка брался за «Наши тела и мы сами», но книга его не заинтересовала.

На работе Тэнди помирилась с другими кассиршами, и они вновь стали подружками невесты. Из-за своих касс они обсуждали подготовку к свадьбе, переговариваясь через меня, пока я выравнивала и без того аккуратные ряды леденцов-колечек и таблоидов в ожидании покупателей.

По почте приходили напоминания из библиотеки о просроченной сдаче книги, счета и циркуляры, но ни слова от бабки. Однажды днем на работе я забыла бабушкино лицо; я пыталась его представить, но видела только миссис Уинг. Может, письмо на почте потерялось, думала я. Может, такая же, как я, его украла, прежде чем оно дошло до адресата.

– Так мы поедем к твоей бабушке на Рождество или нет? – спросил Данте как-то утром за завтраком.

– Она мне еще не ответила.

– Слушай, выясни, а? Если не едем, я тут подумал, классно будет провести праздники в Шугарбуш. Научу тебя кататься на лыжах.

Целый день я собиралась с духом позвонить и решилась уже ближе к вечеру. Слушая гудки, я воочию увидела Пирс-стрит, прихожую и бабку, которая идет к телефону. Я закрыла глаза и едва удержалась, чтобы не положить трубку.