Уолли Лэмб - Она доведена до отчаяния

– Дорогая, если вы присядете еще на минутку, я принесу вам на подпись договор аренды, пока не забыла. Ты тоже посиди, Нектарчик. Документы в платяном шкафу?

– Да, любимая.

Когда она вышла, я подцепила вилкой еще один гриб, рассудив, что с полным ртом можно избежать разговоров с Чедли.

Его рука в старческих пигментных пятнах снова оказалась на моей ляжке, которую он начал поглаживать.

– Мне кажется, мы втроем быстро подружимся, – произнес он. – У меня чутье на такие вещи. – Рука скользнула вверх, к самому моему паху.

Я замерла, не успев даже толком проглотить гриб.

– Или мы можем дружить приватно – ты и я, – прошептал он. – Я очень тщательно примеряюсь к партнершам и многому могу научить тебя. – Он подался ко мне и начал обнюхивать волосы.

«Визуализируй свои решения! – услышала я голос доктора Шоу. – Мысленно нарисуй решение проблемы и воплоти представление в реальность!»

Мой взгляд упал на маленькую лопатку для закусок. Я взяла ее и приставила острым углом к его руке, немного надавив. Я сама стану решать, кто будет меня трогать. Я не обязана терпеть это дерьмо ни от Джека Спейта, ни от его прадедушки.

Рука Чедли на секунду остановилась, затем начала поглаживать мою ляжку.

Я надавила на лопатку сильнее, так что он вздрогнул.

– А ну, кончай с этим, старый козел, – процедила я, глядя ему в глаза.

На этот раз он действительно прекратил.

– Не будем портить вечеринку, а? – попросил он. – Ради Маргарет?

Я убрала лопатку. На его коже остался красноватый след.

– Дура фригидная, – буркнул Чедли.

– Старый пердун, – не осталась я в долгу.

– А вот и договор, – сказала миссис Уинг, входя в комнату. – Подпишите вот тут.

Я дважды чуть не сделала помарку в собственной подписи. Мое имя на договоре выглядело неуверенным, но законным.

Вернувшись к себе в цокольный этаж, я повалилась на кровать и плакала, пока не заболели ребра. Я могу иметь такую нормальную сексуальную жизнь, что любой позавидует, – как только буду к этому готова. «Секс – это общее дело двух согласных партнеров, – услышала я голос доктора Шоу. – То, что делал с тобой Спейт в лесу, – это насилие, а не секс. Он хотел тебя унизить». Этот старый козел наверху и пяти минут меня не знает, а уже полез лапать – нагло, унизительно… Старый говнюк может пополнить свой сборник крылатых выражений новой фразой: «Такой нектарчик только в жопу».

Нормальная сексуальная жизнь? Я к ней готова. Для этого я приехала в такую даль, для этого судьба вообще положила передо мной фотографии Эдди Энн. Я открыла словарь и принялась рассматривать полароидные снимки Данте. Затем открыла выдвижной ящик и достала ночную сорочку. Шелк приятно холодил кожу. Разве фригидные дуры носят такие вещи? Я неуверенно подошла к зеркалу.

Лицо было опухшим и красным от плача, выпирающий живот натягивал тонкую ткань. Так я и стояла, безобразная толстая Долорес с новой прической, годной разве что для Хэллоуина. Ну кого я обманываю?

Фреда Бёрдена в Доме Поддержки не оказалось, когда я позвонила. Миссис Деполито тоже не было.

– Они всей компанией свалили в боулинг, – сообщил незнакомый голос. – Что передать?

Я не знала, с кем говорю – с новой санитаркой или новой сумасшедшей, занявшей мою кровать и разглядевшей под проблемной кожей Фреда его прекрасную душу.

Я открыла холодильник и уставилась на еду, купленную утром: творог, салат с тунцом, диетическая пепси, йогурт. Продукты, вселяющие надежду. Я покраснела от своего идиотского энтузиазма. Какая же я дура, что подписала этот договор, отдала все, что имею!

Я запустила руку поглубже в недра холодильника и достала три бутылки пива, оставленные предыдущим жильцом. Я налила пиво в кружку с полуголой девушкой, схлебнула пену, потом выпила все до дна и открыла вторую бутылку.

Глаза полуголой женщины были закрыты, на губах играла лукавая улыбка. Я покачала чашкой – груди на проволоке запрыгали. Мужчинам полагалось думать, что они делают ей приятно, играя с ее грудями. Делал «сувенир» тоже наверняка мужчина.

– Не позволяй им себя унижать, – сказала я ей.

Осушив кружку, я положила ее на бок и стала ковырять вилкой проволоку, пока она не вывалилась. Я стянула с проволоки керамические груди. В фотолаборатории я никогда не молчала, если грязную работу сваливали на женщин. «Правильно, Долорес!» – говорили Грейс и Лидия, когда я гневно шла в кабинет начальства. Теперь полуголая девушка осталась с дырой в груди. Мастэктомия. Лукавая улыбка при закрытых глазах преобразилась в улыбку смелого и знающего человека, которого боль сделала мудрее.