Майкл Фрейн - Шпионы

Что-то там у Хейуардов происходит. Я наполовину уверен, что со дня на день к их дому подкатит на велосипеде полицейский, как тогда подкатил к дому тети Ди. Но на другую половину уверен, что вообще ничего не произойдет.

Ничего и не происходит. Значит, она просто затаилась, ждет безлунных ночей, чтобы возобновить свои занятия? У меня такое чувство, будто мне предоставлено в одиночку решить судьбу мира. И я понимаю, что нужно кому-нибудь об этом рассказать. Взрослым, конечно. Пусть они разберутся. Но рассказать-то что? Все, что происходит. Но я же не знаю, что на самом деле происходит!

И кому из взрослых рассказать? Мистеру Макафи? В свое время мы написали ему про мистера Горта. Я представляю себе, с каким выражением лица мистер Макафи – как в прошлый раз – взглянет на детский почерк, даже при том, что сейчас его фамилия будет написана без ошибок, и у меня опускаются руки.

Родителям или брату? Мама готовит ужин; я болтаюсь на кухне, норовя придвинуться к маме вплотную, поскольку не уверен, что мне удастся выдавить из себя хоть слово.

– В чем дело? – раздражается она. – Чего ты вертишься под ногами? Что тебе нужно?

Я ретируюсь в спальню. Там, сидя над раскрытой тетрадкой для домашних заданий, брат оттирает пемзой никотиновую желтизну с пальцев – пока мама не заметила.

– То туда, то сюда! – сердится он. – Перестань мотаться! Я же пытаюсь работать. Ты мне чертовски мешаешь сосредоточиться.

А уж отцу… Незачем даже ждать его возвращения с работы, я заранее знаю, он скажет только: «Шник-шнак!»

Воображая, как буду произносить необходимые слова, я уже слышу собственный трусливый шепоток. Сплетня получится, больше ничего. Мы уже попусту наябедничали на мистера Горта. Но тогда это была, в общем, неправда, а теперь-то ведь правда! Возможно, правда. Выходит, ябедничать – хуже, чем шпионить? Хуже, чем позволять кому-то ставить под угрозу жизнь наших солдат и моряков?

И наших летчиков. Мне живо вспоминается дядя Питер: вот он стоит с Милли на руках у калитки и весело смеется, а мы все толпимся вокруг, трогаем вышитые под орлом листья и крохотные красные бархатистые ромбики в короне… Теперь мы, наверное, уже никогда не дотронемся до той вышивки, до тех красных пятнышек, потому что я позволил немцам сбить дядю Питера…

Я вырываю из тетради лист. Вывожу «Дорогой мистер Макафи» и останавливаюсь. Может быть, лучше обойтись без прямых обвинений и прозрачных намеков, а просто описать то, что я видел?.. Пусть сам решает, как все это нужно понимать. «Я видел мать Кита Хейуарда. Она что-то клала в ящик возле тоннеля, а я заглянул внутрь, и там был носок…» Я рву написанное. «Старый бродяга опять живет в „Сараях“, только он немец, и там с ним была мать Кита Хейуарда…»

У меня вспотели ладони. Сплошные сплетни, как ни крути.

И вот я сижу один под кустами, в напоенном ароматами воздухе, наблюдаю и жду. Я даже подзываю проходящую мимо собаку Стоттов и придумываю, чем бы ее заинтересовать, чтобы побыла рядом подольше. Я так увлечен приманиванием пса, что не сразу замечаю уже пробравшуюся в тайник Барбару Беррилл.

– Я всегда точно знаю, тут ты или нет, – говорит она.

На душе у меня настолько тоскливо, что я даже не гоню ее, лишь молча тереблю сухой прутик. Барбара усаживается рядом, на шее у нее по-прежнему болтается синий школьный кошелек с синей защелкой – с ума можно сойти!

– Ты в последнее время один да один, – замечает Барбара. – Раздружился, что ли, с Китом?

Отвечать на ее вопрос я, естественно, не намерен; к тому же, по закону подлости, именно в эту минуту кухонная дверь у Хейуардов открывается, выходит Кит и направляется через сад к калитке. У меня дважды сильно екает сердце, первый раз от радости, а второй – от страха.

– Не бойся, – шепчет Барбара. – Он не сюда. Он идет за покупками.

Чушь несусветная. Кит еще ни разу в жизни не ходил за покупками. Но когда он, прикрыв за собой калитку, поворачивается, я вижу у него на руке корзину. Он шагает по улице, даже не покосившись в сторону тайника.

– Теперь он всегда ходит в магазин вместо своей мамы, – шепотом объясняет Барбара Беррилл. – И для миссис Трейси тоже покупает.

Кит проходит в калитку и стучит в дом тети Ди. Неожиданно я чувствую себя уязвленным. Во мне проснулась дурацкая ревность: почему Барбара Беррилл знает про новые занятия Кита, а я нет?

Дверь распахивается, на пороге улыбающаяся тетя Ди. Она протягивает Киту клочок бумаги. Очевидно, ждала племянника.