Наталия Осс - Антиглянец

Я стояла на Никольской рядом с витриной Chloé. Белые, золотые и серебряные босоножки на огромных каблуках. Хлое – это женственно и статусно, говорила, помнится, ледяная Юрате. Пожалуй, мне не мешает подправить свой женский статус.

Обычно я опасалась таких дорогих магазинов – несмотря на то что я главный редактор Gloss, ха, то есть бывший главный редактор, – и ходила туда только на презентации. В толпе приглашенных всегда найдется кто-нибудь, одетый хуже тебя. А вот так просто завернуть в бутик, в котором кроме меня еще два посетителя и могучая кучка продавцов (с лету вычисляют сумму прописью, надетую на тебя) – на это у меня не хватало смелости.

Теперь мне все равно. К тому же, я только что из Милана. Я не только знала розничный ассортимент Montenapoleone, но и была в курсе того, чем эти продавцы будут торговать через год. Экс-главный редактор – это, по сути, модный эксперт.

Я двинулась вниз по Третьяковскому проезду. Gucci, Graff, Tiffany, Dolce&Gabbana… Кстати, по сравнению с культовой (слово, затертое глянцем до состояния тусклой бессмысленности) Montenapoleone наша улица моды смотрелась провинциальным тупичком. Картонный макет роскоши в огромном пространстве грязноватого мартовского города. Было в этом что-то наивно-деревенское – так же смотрится свадебный «Роллс-Ройс» у подъезда пятиэтажки, к которому по лужам ковыляет на каблуках невеста в тюлевом платье. Я так счастлива, что ничего не вижу, – читается на ее лице. Здесь то же самое – мы так богаты, что открываем глаза, только припарковавшись у витрины Graff.

Из гордых логотипов я неплохо была знакома только с одним – Prada. Вот так и становятся постоянными клиентами марки – купишь одну вещь, и уже не страшно. Кто попрет против Прады из последней коллекции? Знакомьтесь, прямо из Милана!

Я ее сразу увидела – на полке стояла сумка, такая же, как у меня. Они встретились. Две родные сестры – коричневая москвичка и черная итальянка. Заглянула в кармашек в поисках ценника. Привычка сравнивать цены досталась мне от бабушки. Она, как заправский маркетолог, проводила многочасовой мониторинг цен в окрестных магазинах, и, сэкономив 78 копеек на пачке творога, возвращалась домой довольная, но еле живая. Потом мерила давление и пила лекарство. Убеждать ее, что лекарство дороже творога, было бесполезно.

Я ощутила себя наследницей семейной стратегии, когда нашла бирку. Неплохо я сэкономила! Бабушка была бы счаст­лива. Жаль, что она не дожила до моего экономического триумфа.

– Вам подсказать? – подбежала ко мне продавщица, принимая из моих рук вещь.

– Нет, я все вижу и так. А распродажи у вас здесь бывают?

– А как же, конечно. Но на некоторые сумки скидки мы не делаем. Так что если вы хотите, лучше покупайте сейчас.

– Я уже купила, – сказала я, выставляя свою Праду в качестве щита.

– Ну… – она скептически осмотрела мою сумку. – А вы где ее покупали, если не секрет?

– В Милане.

– Вряд ли. Потому что этой коллекции там нет. Есть только в Лондоне и в Москве, боюсь, что вы ошибаетесь.

Это был намек. Или точный маркетинговый ход. Чтобы доказать подлинность своей Прады, я должна купить еще одну – именно здесь. Не дождетесь! Я вышла на улицу.

Напротив был бутик Graff, который часто фигурировал в Иркиных письмах. Интерьер внутри походил на музей-квартиру. Только здесь никто не жил, кроме бриллиантов и рубинов, запаянных в бронированное стекло.

Я наугад ткнула в витрину. Просто чтобы понять порядок цен. Я, может быть, тоже маркетолог. Или муж у меня маркетолог. Изучает цены на нефтяные фьючерсы. Торгует совестью на бирже.

– Все вместе, – около миллиона евро, – улыбнулась мне очаровательная продавщица.

– Боже мой, неужели это кто-то покупает? – выдохнула я. Сумма была больше любых моих ожиданий. Хорошо, что бабушка до этого не дожила. Плохо, что нет у меня мужа, бессовестного роскошного олигарха. А Канторович мог бы… Стоять! Не сметь даже думать!

– Покупают, конечно, и очень хорошо, – девушка сияла и излучала доброжелательность. – Вы что-то для себя выбираете? Я могу подсказать. Вообще у Graff – лучшие в мире бриллианты. Ну, имеются в виду, конечно, большие, от карата.

Не знаю, кем надо быть, чтобы грамотно поддержать такой диалог и не скатиться в обсуждение итогов приватизации.

– А что у вас самое дешевое? – спросила я, изображая отважную Одри Хепберн, которая спрашивала у продавца в бутике Tiffany: «А что у вас есть за десять долларов?» Продавец отвечал, что Tiffany славится своим великодушием, и предложил набиратель телефонного номера за $7. Самым великодушным предложением у Graff были сережки-бабочки за €7000. Похожие я носила в детстве.