Антон Уткин - Тридевять земель

СЛОВО КАК СУДЬБА

Итак, судьба олицетворяет силу, обладающую высшей и абсолютной властью над человеком, причем сила эта определяет не какое-то отдельные, пусть и важные, частности его жизни, но всю эту жизнь целиком во всей её неповторимости. Но если весь жизненный путь предопределён, то предопределено и само событие, могущее стать предметом правовой процедуры, поэтому-то последствие такого события, например, в качестве наказания, указывают не люди. Его можно только узнать у верховного существа, которым оно же и определено.

В тех культурах, где в отличие от германских, славянских и балтийских ветвей арийского древа представление о жизни и смерти как извечном кругообороте перевоплощений получает ясное выражение, так и вышло, и мы с удивлением видим, что и при таком общественном устройстве, при котором класс учёных юристов процветает, а твёрдое положительное законодательство давно пришло на смену обычаю, религиозные представления продолжают находить себе место даже в тяжебном судопроизводстве.

Благодаря одному произведению китайской литературы, созданному в середине 18 века в эпоху Цин мы имеем возможность видеть, каким образом судьба воспринимается и признаётся процессуальным фактом. Случилось так, рассказывается в этом произведении, что некий торговец живым товаром продал девушку, предназначавшуюся в наложницы, сразу двум покупателям. Узнав об этом, один из покупателей (Фэнь Юань) пришёл заявить свои права на девочку, однако второй (Сюэ Пань), принадлежавший к весьма влиятельной семье, приказал своим слугам избить соперника, что они и сделали, доведя дело до смерти. Убийцы вместе со своим хозяином бесследно скрылись. Судебный чиновник провинции, в которой произошло это преступление, не мешкая распорядился выдать судебным исполнителям верительную бирку на арест всех родичей убийцы, взять их под стражу и учинить допрос под пыткой. Однако благожелатель чиновника, человека нового в этих местах, сообщил ему, что семья убийцы внесена в «Охранную памятку чиновника», представлявшую список имён и фамилий наиболее влиятельных и богатых семей, распря с которыми грозила чиновнику отстранением от должности и лишением звания. Чтобы выйти из щекотливого положения благожелателем чиновника был предложен следующий план. В день судебного заседания по этому делу чиновник должен был призвать к допросу родственников убийцы. Благожелатель обещал уговорить их свидетельствовать, что Сюэ Пань тяжело заболел и умер. После чего следовало поставить в зале жертвенник для того, чтобы посоветоваться с духами. Все собравшиеся должны были наблюдать за происходящим. Ответ духов должен был звучать так: «Фэн Юань и Сюэ Пань враждовали между собою ещё в прежних рождениях, так что случившееся предопределено судьбой. Фэнь Юань и после смерти преследовал своего убийцу, наслал на него хворь и тот тоже умер».

Напомним, что произведение это относится ко второй половине 18 века. Тогда как формы судопроизводства мало отличаются от привычных нам, дух его абсолютно архаичен и целиком определён древней религией. В то время, когда в любом европейском суде изложенные факты показались бы нелепицей, они полностью принимались за истину китайцами, погружёнными в смесь буддизма и даосизма.

Не забудем, что мы имеем дело с эпохами, когда люди чувствовали и видели себя окружёнными чудесами. Поскольку во всяком чуде предполагалась деятельность какого-нибудь божества, не существовало точного понимания того, что возможно, а что невозможно, что является правилом, а что исключением. Чудеса имели для тех эпох вовсе не то значение, какое они имели бы для нас, если бы происходили в наше время. Для людей того времени все чудеса были лишь необычайными событиями, и если они и составляли особый мир, то считалось несомненным, что этот мир в бесчисленных пунктах вторгается в действительность.

Все эти соображения позволяют ответить на вопрос, отчего сосуд и судно родственны с судом? В Берлинском музее хранится древнегреческий килик, рисунок которого представляет Фемиду, принявшую форму Пифии, и дающую предсказание Эгею. Эгей стоит перед ней, сидящей на треноге, и напряженно ждет изречения; богиня же правосудия внимательно смотрит в чашу, которую держит в левой руке. По всей вероятности, чаша полна какой-то жидкостью, и там, на дне ее, рассчитывает она увидеть нечто. В народном понимании вода жива, как одушевленное существо. Летописец говорит о "водою влъхвующих влъхвах". В одной северной песне, приводимой Веселовским, «Судинушка по бережку ходила, в длани Судинушка плескала, до суженых голов да добиралась, их Судинушка голов да вовзыскала». Плескать воду при суде, видимо, более древний обычай, чем острижение волос у мальчиков на третьем году жизни, а тот факт, что воду Судинушка несёт в ладони, а не в судне, ставит чрезвычайно интересный вопрос: что же всё-таки имеет первенство в историческом времени: социальное установление или предмет материальной культуры? До сих пор в Рязанской губернии закрещивают сосуды с водой, а некоторые без молитвы не зачерпнут из колодца ведра воды, и безусловно, не христианство породило этот обычай. Девушки, несущие крещенскую воду к месту гадания, хранят строгое молчание, так как вода мыслится живой. В одной старой песне, которую поют в Подольской губернии, замужняя женщина, вдова и девица вопрошают криницу, и та отвечает им как оракул. Согласно сербскому поверью, человек, глядясь в воду, мог прочесть на своём лице приближающийся смертный час. Но смерть ведь случается не только естественным путём и от несчастного случая, она бывает и насильственной, в таком случае испытующий судьбу мог видеть и своего убийцу. В одной малорусской колядке девушка встречает у реки ангела, который говорит ей: «Узришь долейку в чистой водице».