Нина Воронель - Секрет Сабины Шпильрайн

"Нужно вывести их немедленно, - подняла голос директриса, а то ведь они могут никогда не проснуться". "Если вы лучше меня знаете, что делать, так выводите их сами", - тихо ответила Сабина и двинулась к дверям. "Нет, нет, Сабина Николаевна, вы не так меня поняли! Мне просто стало страшно, что...это самое... ну, вы знаете... - забормотала испуганная директриса, - не уходите, не оставляйте меня с ними наедине!"

«Как вам будет угодно», - пожала плечами Сабина и обратилась ко мне: "Лина, давай сюда шар, он больше не нужен". Пока она прятала шар в чемоданчик, директриса наконец заметила меня: "Ты! что тут делаешь, Столярова? Почему не на уроке?"

"Я вызвала ее с урока, потому что я бы не справилась одна с таким количеством обезумевших детей".

"Но ведь она не сумеет сохранить этот случай в тайне. Она обязательно кому-нибудь расскажет!"

"Но ведь и дети тоже расскажут об этом родителям", - возразила Сабина.

"А вы не можете сделать так, чтобы они обо всем забыли?" Сабина опять пожала плечами: "Я могу постараться". И тут директриса упала перед ней на колени и промяукала с заискивающей улыбкой: "Ради Бога, постарайтесь. Я знаю, что вы можете все. Я читала статью о вас в одном старом журнале".

Сабина отшатнулась от стоящей на коленях растрепанной директрисы в измятой юбке и в туфлях на босу ногу: «Я сделаю, что смогу, Лидия Петровна, только, пожалуйста, встаньте с колен!" Директриса стала неловко подниматься, ей это было нелегко, ей для этого пришлось упереться обеими руками в пол, но тут она потеряла равновесие и рухнула на локти.

"Помоги Лидии Петровне, Лина",- я никогда не слыхала, чтобы Сабина говорила таким командирским голосом, словно ее подменили.

Я помогла директрисе подняться, та, с трудом сохраняя равновесие, добрела до стула и тяжело опустилась на сиденье: "Вы представляете, что со мной будет, если об этой история узнают в горкоме партии? - прорыдала она и обернулась ко мне. - Иди к себе в класс, Лина, спасибо за помощь. И никому ни слова. Поверь мне, если ты не будешь говорить лишнего, ты об этом не пожалеешь".

Я вышла в коридор, но к себе в класс не пошла - в голове у меня все встало дыбом и перед глазами мелькали картины одна страшней другой: исступленно визжащие дети, бьющаяся в истерике Светка Каплан, тяжелый, незнакомый мне взгляд Сабины и ее командный голос, и директриса, стоящая перед ней на коленях. Я пошла в уборную, села на унитаз и постаралась привести свои мозги в порядок. Пришла я в себя только к большой перемене, когда стали раздавать горячий завтрак, потому что завтрак я пропустить не могла.

Не знаю, как Сабина вывела второклассников из гипнотического сна, но на раздачу завтраков они не пришли. Тогда я побежала в их класс проверить, живы ли они, но он был пустой, там был только дворник дядя Миша, который мыл пол сильной струей из брандспойта. Так эта история и закончилась, если не считать, что Сабина вышла из школы с большой хозяйственной сумкой в руках. В сумке оказалась буханка хлеба, пакет пшена и бутылка постного масла. В тот день мы славно поужинали и провели на радостях двойной сеанс. Он был очень увлекательный: Сабина рассказывала мне, как Фрейд падал в обморок из-за ссор с Юнгом.

Несколько дней после коллективной истерики в классе мы ели как люди, не считая каждую крошку, а ведь до этого мы изрядно изголодались. Потому что прошло уже две недели, как у нас кончились талоны в мамывалином аттестате. Мы стали ждать, когда какой-нибудь красноармеец принесет нам новую книжечку, но никто не шел и не шел. Тогда мы с Сабиной отправились в городской военкомат, чтобы проверить, не забыли ли там обо мне.

Молоденькая девушка в приемном окошке долго листала пухлые тетради и в конце концов объявила, что никакого аттестата мне не полагается, потому что меня нет ни в одном списке."Но этого не может быть!" - заорала я и в десятый раз сунула ей под нос корешки своего прошлого аттестата. Девушка неохотно пролистала корешки и спросила: "И больше у тебя никого нет?" "Никого на всем свете!" - взвыла я так громко, что из-за двери за спиной девушки выглянула лысая голова.

Выглянула и спросила: "В чем дело? Отчего такой крик?" "Да вот, сиротка не верит, что ей больше не положен аттестат от матери". "А мать ее кто?" "Старший лейтенант по медицинской части Валентина Гинзбург". Голова выпустила вперед руки, за ними ноги в сапогах, а за ногами все тело в военной форме, которое оказалось совсем небольшим для такой головы и таких сапог. "Ты что, дочка Вальки Столяровой?" - спросил хозяин головы и тела. "Ну да, дочка", - пролепетала я, надеясь, что сейчас все разрешится, раз этот головастик знал маму Валю.