Владимир Леонов - Лабиринт Минотавра

В случае если он ответит правильно на все заданные ему вопросы, он может закурить и взять готовую дозу себе, ведь скоро начнется ломка, не правда ли? Свой телефон он может забрать с собой.

Слушая его, Прыщ не мог понять, что стоит за этим? Пользуясь минутной ситуацией, просто слушал и молчал. Что значит с собой? Его отпустят?

– Если ты, – продолжил золотозубый цыган, – будешь отвечать очень неправильно, ты также сможешь закурить, но только одну сигарету. Не больше. Этот шприц тоже твой. Но это на тот случай, если ломка у тебя начнется сейчас, а нам очень не хочется этого. Именно сейчас. Мы дадим тебе время. Тебе будет хорошо. Так хорошо, что умирать не очень захочется. Но ты будешь умирать очень медленно, в полном сознании того, что ты умираешь.

Что – то еще хотел добавить цыган, но замолчал.

– Ну, а теперь мы слушаем тебя.

– Я не знаю их, я действительно их не знаю. Кто они, где живут, чем занимаются, ничего не знаю. Знаю только их погоняла. Одного – Бык, другого – Кривой. Я вор и ничего общего с ними не имею.

– Так, на первый вопрос ты ответил неправильно. Неправильно сказал, что ты вор. Ну, какой ты вор? Настоящий вор никогда не пойдет на такое дело. Что касается Кривого, мы уже знаем, кто он, и найти его не составит особого труда. Главное, ты подтвердил, что это тот самый тип, который всегда смеется.

С этими словами Барон поднес к глазам Прыща фотографию, на которой одного из четырех мужчин, стоящих рядом с гробом перед спуском его в склеп, Прыщ явно узнал.

– Этот?

– Да, – только и сумел ответить Прыщ.

Пытаясь что – то еще сказать, он молча кивал в знак согласия головой и глупо улыбался. Только раскрывался рот. Звука не было.

– Помогу тебе, – продолжил Барон. – Это он вскрывал склеп год назад? Это он был вместе с тобой?

Прыщ в знак согласия и какой – то даже признательности, что его поняли правильно, заискивающе смотрел на цыгана и так же кивал головой.

– Где он сейчас? В городе его нет, это мы знаем точно. Ну, говори, сука?

Прыщ с ужасом понял, что говорить не может. Язык куда – то исчез.

– Ну что ж, вижу, говорить не хочешь. – С этими словами Барон что – то сказал цыганам, после чего один из них, кивнув головой, подошел к столу и, взяв шприц, повернулся к Прыщу.

Прыщ не мог заставить себя пошевелиться. Страх сковал все его тело. Чувствуя неизбежность, неотвратимость наступавших последствий, думал только об одном: как избежать этого страшного, неизвестного ему наказания. Вдруг он вновь, второй раз за это время почувствовал, как что – то мокрое и горячее, и в то же время приятное, полилось между его ног.

Под стулом, на котором сидел Прыщ, расплываясь и постепенно увеличиваясь в размерах, вновь показалась лужа.

Прыщ не чувствовал ни укола иглы, которую воткнули в едва видимую на руке вену, не слышал уже ни голосов, не видел ничего, что произошло в последние минуты, когда его, не способного что – либо понимать или ощущать, куда – то поволокли.

Не чувствовал, как его, словно мешок, бросили в пустой, длинный ящик, похожий на гроб, затем поправили бренное тело. И перед тем, как закрыть этот ящик крышкой и забить гвоздями, кто – то с недоброй усмешкой что – то вложил ему в руки, покоившиеся на груди.

Не знал, не чувствовал, не видел Прыщ ничего. Как погрузили гроб в катафалк (с надписью на борту, при виде которого живые люди невольно осеняли себя крестным знамением), как отвезли этот гроб на какое – то кладбище, как опустили его в уже приготовленную, несколько шире обычной, могильную яму, накрыли какой – то плитой и тут же засыпали землей, выбранной из ямы. Ничего этого Прыщ уже не видел.

– Слушай, может, он уже того, готов? – спросил один из присутствующих.

– Не, еще поживет немного, сейчас он спит. Умрет позже. Мы с ним еще поговорим.

– Не понял? – удивленно спросил второй.

– Ну что, ромалэ, – не отвечая на вопрос, продолжил первый, – надо помянуть раба Божьего, а то не по – людски как – то.

С этими словами, вытащив бутылку водки и один одноразовый стакан, помедлив секунду, он наполнил стакан и поставил в том месте, где совсем недавно была широкая яма. Водку никто пить не стал – поставили бутылку рядом со стаканом на землю и так же, молча повернувшись, направились к ожидавшему их катафалку.

* * *

Было темно, как в могиле. Почему в могиле? Проснувшегося Прыща обожгло молнией. Может, он еще спит? Прыщ хотел протереть глаза рукой, но из этого ничего не вышло. Руки во что – то упирались, чувствовалась какая – то замкнутость пространства. Но что это такое? И почему ему так тяжело дышать, откуда этот специфический, особый запах сырой земли? И еще что – то непонятно и непривычно. Но не сон же это?