Ахмед Рушди - Сатанинские стихи

— Но, — возразил Джордж Миранда, — здесь, в Бомбее, это будет совершенно другое дело. В Керале КП(М) имеет влияние. Здесь, с этими ублюдками Шив Сены у власти, мы можем ожидать любого преследования, от полицейского обструкционизма [2165]до организованных нападений толпы на сегменты цепи — особенно когда она будет, как и положено, проходить через укрепления Сены в Мазагаоне [2166]и тому подобные места.

Несмотря на эти опасения, объяснила Зини Салахаддину, без таких общественных демонстраций не обойтись. Поскольку налицо была эскалация коммуналистического насилия (и Мирут было только самым последним в длинном ряду смертельных инцидентов), стало просто необходимо воспрепятствовать силам энтропии двигаться прежним путем.

— Мы должны показать, что противовес работает.

Салахаддин был несколько смущен той скоростью, с которой снова стала изменяться его жизнь. Я, принимающий участие в делах КП (М). Чудеса никогда не кончатся; я, должно быть, и правда влюблен.

Уладив вопросы — сколько друзей сможет пригласить каждый из них, где собираться, какую брать с собой в дорогу еду, питье и средства первой помощи, — они расслабились, выпили дешевого, темного рому и перешли к беспредметной болтовне, и тогда-то Салахаддин впервые узнал ходящие по городу слухи о странном поведении кинозвезды Джибрила Фаришты и почувствовал, как прежняя жизнь уколола его, словно тайным шипом; — услышал прошлое, зазвучавшее в его ушах подобно отдаленной трубе. [2167]

Джибрил Фаришта, вернувшийся в Бомбей из Лондона, чтобы подобрать нити своей кинокарьеры, не был, по общему признанию, прежним несравненным Джибрилом.

— Парень, кажется, взял свой адский курс на самоубийство, — объявил Джордж Миранда, знакомый со всеми сплетнями киномира. — Кто знает, почему? Говорят, от несчастной любви он стал диковат.

Салахаддин держал рот на замке, но почувствовал, что его бросает в жар. Алли Конус отказалась принять Джибрила обратно после спитлбрикских пожаров. В вопросах прощения, отметил Салахаддин, никто не подумал проконсультироваться с совершенно невинной и сильно пострадавшей Аллилуйей; мы опять превратили ее жизненную периферию в нашу собственную. Неудивительно, что она до сих пор не в себе. В последнем и несколько напряженном телефонном разговоре Джибрил признался Салахаддину, что возвращается в Бомбей, «надеясь, что никогда не увижу ни ее, ни тебя, ни этого проклятого холодного города весь оставшийся мне жизненный срок». А теперь и здесь, на родной земле, он снова стремится к кораблекрушению, по всем счетам.

— Он делает какое-то странное кино, — продолжал Джордж. — И на сей раз вкладывает в него собственную наличность. После двух провалов продюсеры быстренько поразбежались. Если так будет продолжаться, ему кранты, он разорится, фантуш .

Джибрил принялся рядить в современное платье историю Рамаяны, сделав героев и героинь испорченными и злыми вместо чистых и свободных от греха. Там фигурирует развратный, пьяный Рама и легкомысленная Сита; [2168]тогда как Равана, [2169]царь-демон, выставлен прямым и честным мужчиной.

— Джибрил играет Равану, — объяснил завороженный ужасом Джордж. — Он как будто намеренно старается вступить в окончательную конфронтацию с религиозными сектантами, зная, что не может победить, что будет разорван на части.

Несколько участников кастинга уже вышли из проекта и дали пестрые интервью, обвиняя Джибрила в «богохульстве», «сатанизме» и других преступлениях. Его последняя кинопартнерша, Пимпл Биллимория, высказалась на обложке Ciné-Blitz : «Это было похоже на поцелуй с Дьяволом». Старая проблема сернистого зловония Джибрила, очевидно, вернулась, чтобы отомстить.

Его неуправляемое поведение давало еще больше поводов почесать языки, чем его выбор тематики фильма.

— В некоторые дни он сама сладость и свет, — поведал Джордж. — В другие он корчит из себя господа бога всемогущего и всерьез настаивает, чтобы все склоняли головы и становились на колени. Лично я сомневаюсь, что фильм будет закончен, если и до тех пор, пока он не разберется с состоянием своего рассудка, которое, как я искренне полагаю, заметно поистрепалось. Сперва болезнь, потом авиакатастрофа, потом эта несчастная любовная интрига: нетрудно понять проблемы парня.

Ходили слухи и похлеще: его налоговые дела подверглись изучению; полицейские наведались к нему, чтобы задать пару вопросов о смерти Рекхи Меркантиль, а муж Рекхи, шарикоподшипниковый король, грозился «переломать все кости в теле ублюдка», поэтому на некоторое время Джибрилу пришлось обзавестись телохранителями, которые оберегали его, когда он пользовался лифтами Эверест-Вилас; и хуже всего были известия о его визитах в городские районы красных фонарей, [2170]где, как намекали, он частенько заглядывал в некие заведения на Форас-роуд, [2171]пока дадас не вышвырнули его, чтобы он не травмировал женщин.