Роман Парисов - Стулик

Светику смешно, ей интересно, она никогда не видела такого. А что мне ещё надо? О чём ещё мечтать?!

Пожалуй, можем остаться рядом в ресторане, вот и стриптизёры уже здесь собрались – как всегда, спокойно, малоприметно пьют они чай в ожидании зарплаты. «У-у, какие люди…» – и почему-то все сразу Светика целовать в щёчку.

Светик даже смутилась.

– Моя невеста, – говорю я гордо, вроде в шутку. (А никогда не понять.)

– Ну, красота-а… Где ты берёшь-то их ? – ревностно просверлил Андрей Светины грудки. – Светик, говоришь?.. С подругой своей познакомь, что ли.

– У меня все – модели. Все модели – бляди, – парировала Света, прижавшись ко мне.

– Я тут Фису недавно видел, – заметил Санёк без задней мысли. – Что-то располнела.

При слове «Фиса» Света вспыхнула. (Это хорошо.)

Я ненавязчиво руковожу светской беседой, где мы с ней – центр. (Это приятно.) Диллон по привычке обшаривает девичьи изгибы дурашливым взглядом. Володя просит ещё сахару. Санёк рассказывает про свой ремонт.

«А в жизни и не скажешь, что стриптизёры», – угадываю я Светины мысли.

– И давно вы дружите? – спрашивает меня Санёк в туалете.

– Месяца полтора. Why?..

– Да нет, симпатичная девчонка, молодец. Но с Фисой вы как бы это… лучше смотрелись. А здесь… ну, не пазл.

– Не что-о?

– Не пазл. Ну что, не знаешь? – когда крутишь головоломку там или кубик Рубика – и одна грань с другой совпадает… Ты ведь понимаешь, что это ненадолго?

– Да мы, собственно… радуемся вот жизни, с вашего позволения, пока вместе.

– Ей… сколько? Пятнадцать?.. Я тебя умоляю. Ну не может ничего серьёзного быть в этом возрасте, не нагулялась ещё.

…да знаю я. Почему ж тогда нехорошо, похолодело в животе и земля уходит? Не говорить же ему про всякие там расписки !!

Так-так, Андрей уже записывает на её телефоне свой мобильный – якобы для меня. Звони, кивает неопределённо, а сам ей подмигивает.

– Ромик, поехали домой, – шепчет она мне на ухо. – Ты знаешь, я бы здесь ни с кем. Ну, может, – только если б не было тебя, слышишь?! – вот с Сашей, он самый приятный, неогромный, спокойный такой… И на барашка похож.

…всё у нас хорошо. Она такая, как всегда. Она откровенна. Она старается быть верной. Она со мной – до сих пор, сейчас – на максимуме себя. Она не прыгнет выше. Пока. Всё у нас хорошо…

В четверг приключился пассаж. Ритуал созвона перед сном и пожелания спокойной ночи – который часто превращался в милую болтовню на пару часов (так то от чувства же, не от безделья!) – был варварским образом нарушен. Снедаем нетерпением скорей уже услышать её не по мобильному, а по нормальному, спокойному телефону, я торопился домой, и вот всего-то в пол-одиннадцатого мама Анна, как ни в чём не бывало, сообщает мне, что наша красавица уже… спит! – Да как же, мама Анна… она в жизни не заснёт, если меня не услышит! – Ну, Роман… знаете, как бывает… раз – и отрубилась. – Так будите быстрее! – А… бесполезно. Не проснётся она, Роман. Её и утром-то будишь, как говорится…

Что-то не так… – отсекли мне разом какой-то орган, и без него, как говорится, никак не зажить дальше. Но мобильный-то, с которым она спит в обнимку! Бесконечно безнадёжные гудки… Неведомой изменой отзываются они в наступившей пустоте.

Ночью я ворочаюсь. Думаю. Вот влезло подозрение и ноет, ноет, не отпускает. Ну, это ладно. Ну, гуляет где-то без меня. Я же пойму. (Скорее всего.) Но зачем врать?..

Чувство такое, будто всё же что-то у нас с ней останавливается, но пока не потеряло инерцию. Внешне – реплики, интонации – те же, вроде всё то же самое шутливое кривляние… А что за ним? – её маленькое, незрелое, подпорченное нутро, вылезающее постоянно?! Хорошо. Я приемлю всё, что связано с ней, как есть, как данную свыше сущность. Я её такую принимаю – но – озарённой наступившей вроде как любовью… Да полно, обо мне ли эта вроде как любовь? В меня ли она влюбилась – или в некий образ, который сама же себе и нарисовала?.. И как могут слова её и обещания, и взгляды снизу вверх служить залогом серьёзности?!! (Я наивный и доверчивый. Я глупый.)

– А ты не просто глупый. Ты ещё и педофил. Заарканил несмышлёныша – и знай облизываешь себе, и ещё о любви с ним толкуешь…

Нет, я всё-таки уснул. (Я – выше.)

И наутро даже не стал трезвонить в девять. Но вот одиннадцать, а Света ещё «в душе»! Развитое шпионское чутьё однозначно шепнуло, что я пал жертвой грандиозного покрывательства. (И поделиться этим с мамой Анной сложновато.) Лишь в двенадцать сонный Светин голос окончательно убедил меня в наличии заговора и свёл настроение на ноль.