Жаклин Сьюзанн: Жозефина

Я позвонила Ирвингу и передала ему все, что записала Беа. Ирвинг немного помолчал, а затем набросился на меня:

– Я ни черта не понимаю. Все какие-то двусмысленности. Наверное, Беа напортачила.

Я предложила ему самому позвонить доктору Рафаэлю и записать разговор на магнитофон. Ирвинг заявил, что как раз это он и собирался сделать. Через десять минут он дал мне прослушать запись. Все то же самое.

– Ну, гений, и как ты все это понимаешь? – потребовала я.

– Кажется, дела у нашей девочки обстоят не лучшим образом, – слабым голосом ответил он.

На следующий день никаких новостей не поступило. Мы спросили, нельзя ли навестить больную. Доктор Рафаэль объяснил, что это может разволновать ее. Пока лучше звонить.

Мы звонили по пять раз в день. И еще один раз – Беа. Ответ каждый день был один и тот же: у Жозефины ничего не болит, она понемногу начала принимать пищу – разумеется, соблюдая строжайшую диету.

Когда на четвертый день доктор Рафаэль снял трубку, это был другой человек.

– Миссис Мэнсфилд, у вас замечательная собака! Даже совсем молоденькие после успешной операции несколько недель не решаются встать на больную ногу. Сегодня мы вынули Жози из бокса и разрешили немного походить – и она сразу же опустила больную ножку. Конечно, у нее не получилось – и, может быть, никогда не получится, – зато какое мужество!

Я убежденно заявила:

– Доктор Рафаэль, Жозефина выздоровеет и будет нормально ходить, потому что она хочет этого!

Он не стал спорить.

– Я тоже в это верю. У нее невероятная воля к жизни. Я всегда придерживался того мнения, что все зависит от того, что и сколько вложено в животное его хозяевами. Вы с мистером Мэнсфилдом вложили в это маленькое существо восемь лет любви и заботы. Результат налицо.

Прошло еще шесть дней. Каждый день доктор Рафаэль по телефону на все лады расхваливал Жози. Именно Жози, а не ее физическое состояние. По-видимому, она очаровала весь персонал клиники. Одновременно он пытался довести до нашего сведения, что ей никогда не стать олимпийской чемпионкой или хотя бы загнать немолодую белку.

На десятый день мы приехали, чтобы забрать Жози. У нас с Ирвингом было такое чувство, словно мы впервые вносим в дом новорожденного. В центре гостиной ждал манеж-громадина, куда мы побросали ее игрушки. Даже купили цветы по такому случаю.

Но прежде чем отдать Жози, доктор Рафаэль пригласил нас в свой кабинет.

– Мистер Мэнсфилд, какая у вас собака! Какая собака! – не находя слов, он энергично потряс головой.

Мы скромно потупились. Оба врача сияли и многозначительно переглядывались, словно им был известен какой-то секрет.

Доктор Рафаэль первым облек тайну в слова:

– Сегодня утром мы позволили ей немного походить, и она встала на больную ногу.

Мы удивленно вытаращили глаза.

– Как я уже говорил, – продолжал врач, – даже молодые собаки обычно не рискуют, но Жози как будто сообразила, что чем скорее она начнет ходить, тем скорее выберется отсюда. Просто невероятно!

Настала звездная минута доктора Бернарда!

– Она сбросила целых четыре фунта. Теперь Жози весит шестнадцать фунтов.

Все стали поздравлять друг друга.

– Все дело в низкокалорийной пище, – пояснил доктор Бернард. – Советую вам и впредь держать Жози на диете.

– Как долго?

– До конца ее жизни. Было бы совсем хорошо, если бы в итоге она дошла до двенадцати фунтов.

– Придется вам заказывать для нее спецпитание, – поддержал его доктор Рафаэль. – Оно продается не во всех магазинах. Мы заказали для вас целый ящик, можете взять его с собой. А когда запас иссякнет, снова обращайтесь к нам.

Я была согласна на все. Ирвинг поспешил выписать чек. Нам не терпелось увидеть свою любимицу.

– Думаю, что сейчас она будет поджимать ножку, – предупредил доктор Рафаэль. – Но постепенно вы убедите ее попробовать пользоваться ею. Не знаю, каким образом вам это удастся, но я уверен: вы сможете подобрать к ней ключи лучше, чем кто-либо другой. Выводите ее гулять на коротком поводке – и ненадолго. Берите ее на руки, когда будете подниматься и спускаться по лестнице. Стоит ей раз поскользнуться – и все пропало. Ни за что не давайте ей запрыгивать на разные предметы и спрыгивать с них – в течение трех месяцев. А вот при ходьбе она может пользоваться больной ногой.

– Если спустя три недели не наступит улучшение, – добавил доктор Бернард, – приносите ее сюда, я навешу грузики.

– Какие еще грузики? – хором вскричали мы.