Жаклин Сьюзанн - Жозефина

Очень важно правильно выбрать тон. К примеру, в ювелирном магазине Тиффани помещают в витрину всего один бриллиант на черном бархате – и все. Я положила свою жемчужину на диван в гостиной и поняла, что выбор неудачен: черное на черном. Пожалуй, здесь больше подойдет белое муаровое покрывало на нашей двуспальной кровати. Я отнесла пуделюшку в спальню и поместила в центре нашего ложа. Она вытянулась и перевернулась на спину, как маленькая принцесса. Она и есть принцесса! Маленькая француженка! Я моментально придумала для нее имя: Жозефина!

В следующую секунду она облегчилась прямо на муаровое покрывало.

Я приказала себе не паниковать. У нас есть чудодейственный пятновыводитель. Покрывало снова станет как новенькое. Я сорвала его с кровати и сунула в кладовку.

Мы вернулись в гостиную. Я села на стул и положила ее себе на колени.

Не столь эффектно, как белый муар, но тоже недурной фон. Через десять минут мне пришлось переодеться и всерьез озаботиться состоянием ее почек.

Спустя какой-нибудь час наш интерьер претерпел значительные изменения. Ковры были устланы газетами. Я убрала с пола тапочки, телефонный шнур и вообще все, что можно жевать. Мы с Жозефиной устроились в центре гостиной в ожидании Ирвинга, который должен был вот-вот вернуться домой и узреть все это великолепие.

Однако из всех дней он выбрал именно сегодняшний, чтобы задержаться на работе. События же развивались таким образом, что я уже начала опасаться, что Жозефина не доживет до радостной встречи.

Выяснилось, что компания для нее важнее всего на свете. Стоило мне опуститься на стул в гостиной, как она немедленно устраивалась у меня на ноге и впадала в спячку. Не проходило и двух минут, как звонил телефон и я бросалась к нему. Жозефина вскакивала и следовала за мной, время от времени делая остановки, чтобы облегчиться на случайно выглянувший из-под газет уголок ковра. Потом она снова торжественно забиралась на мою ногу и в тот же миг засыпала. Я бормотала извинения и вскакивала, чтобы замыть ковер. Жози бросалась помогать: утаскивала губку, опрокидывала кувшин с водой, играла моей юбкой. Как-то я побежала на кухню за тряпкой и в первый раз обнаружила, что ее нет рядом. Побивая все рекорды, я ринулась в спальню и успела разглядеть, как Жозефина догрызает кусочек мыла. Губки нигде не было видно, но по следам на ее мордочке я догадалась, что Жозефина воспользовалась ею для возбуждения аппетита.

Наконец мы вернулись на стул в гостиной, и она вновь продемонстрировала вторую свою потрясающую способность: мгновенно засыпать. Заверещал телефон, однако на сей раз я не стала снимать трубку, и примерно десять минут мы наслаждались относительным покоем. Потом Жозефину вырвало мылом. Она также изрыгнула из себя клочки губки.

Снова очутившись в гостиной, мы как бы устроили соревнование: кто первым отключится. И вдруг я услышала звук ключа, поворачиваемого в замке. Ирвинг!

У него был явно удачный день: я сразу поняла это по тому, как он весело насвистывал. Я сидела как вкопанная. Жози слезла с моей туфли и проковыляла в прихожую: посмотреть, что там такое. Свист резко прекратился. Ирвинг медленно вошел в гостиную.

Я произнесла фальцетом:

– Жози, а вот и папочка!

Она сразу сообразила, что к чему, и с такой скоростью устремилась к нему, что не удержалась на ногах и перекувырнулась. Ирвинг застыл как изваяние. Жози пустила в ход все свои чары и обрушила на него целый каскад трюков. Она жевала шнурки от его ботинок. Переворачивалась на спину. Играла с его брюками в «полицейские-воры». И под занавес напустила лужу на газету.

Наконец к Ирвингу вернулся дар речи, и он выдавил из себя:

– Что это такое? И чье?

(Интересно, как он себе это представляет? Станет чужой пудель бросаться к нему по слову «папочка»?)

Я похлопала ресницами и, оставив позади Арлин Френсис по части очарования, проворковала:

– Наше, родной.

В ответ я услышала:

– Чтобы я этого больше не видел! – И он протопал в спальню.

Что ж, я знала, на что иду. Я приготовила отличный скотч – как раз по его вкусу – и отнесла в спальню. После чего разыграла целую мелодраму, стараясь довести до его сведения, сколько радости пудель может привнести в нашу суровую жизнь.

Ирвинг сказал, что он боится задеть мои чувства, но меньше всего ему хочется купаться в лучах преданности пуделя. Я подарила ему жизнерадостную улыбку (теперь вы убедились, что я внимательнейшим образом изучила книгу Арлин Френсис. Ее советы по части обаяния помогают растопить ледяные глыбы. Только не сердце Ирвинга).