И действительно, едва склонив голову на диван, она погрузилась в глубокий сон. Однако Луидор Молчальник всю ночь глаз не сомкнул: он вертелся, вставал и шатался по комнате, приподнимал занавеску и выглядывал на улицу, а с первым светом, не в силах более выносить ее глубокий сон и размеренное дыхание, выскочил из дома и начал метаться по улицам, застывшим в рассветном сне перед пробуждением. В этот час Толстый Песах, один из двух хозяев кафе «Кувшин», вышел приготовить завтрак для первых рабочих и, проходя своей размеренной походкой мимо переулка у Русского подворья по дороге к углу улицы Мелисанды, в изумлении увидел, как дверь комнаты Яэли тихо открылась и Луидор Молчальник вылетел оттуда в трепете и спешке, «словно праведный Иосиф, некогда убежавший от жены Потифара», как он рассказывал потом по секрету, вращая выпученными глазами и с таинственной улыбкой, каждому из ветеранов «Кувшина».
— Ой, это ты, Шошан! — воскликнул Толстый Песах при виде Срулика, вошедшего и усевшегося рядом с Яэли. — Давненько мы тебя здесь не видали!
С широкой улыбкой, показывающей обширные зазоры между короткими зубами, с сияющими над полными щеками глазами и трясущимся над проворными ногами брюшком, он поспешил обслужить клиента, вернувшегося с повинной из кафе «Гат». Срулик каждый раз заново изумлялся проворству этого потного тела, умевшего танцевать не только хору и краковяк, но и танго и вальс получше своих субтильных клиентов, и тому, как его толстые пальцы умудряются справляться с тонкими вещами: вынуть соринку из глаза и ввинтить малюсенький винтик в глубине машинки для кручения фитилей успешнее, чем длинные костлявые пальцы его напарника, Грустного Йомтова [34] Юмор этого прозвища связан со значением имени Иомтов — праздник.
. В отличие от Йомтова, который, казалось, погружался во все большее уныние с каждым новым клиентом, Толстый Песах спешил улыбнуться всякому входящему и так же, как хотел по доброте душевной угодить любому кушаньем и выпивкой, с добавлением щепотки лести в качестве радующей душу приправы подавал порцию сплетен, приготовленную на вкус посетителя.
— Давай-ка посмотрим, Шошан, сколько ты тут не был?
Срулик действительно не мог точно ответить на этот вопрос, и ему ничего не оставалось, как положиться на слоновью память Толстого Песаха.
— Минуточку… да с Хануки! Не меньше полугода.
При этих словах Срулик вспомнил, что это действительно было на Хануку. На Хануку он впервые сел за столик Ориты в кафе «Гат», и там она предложила ему съездить вместе с ней в Иерихон.
— Ну так как же? Ты проводишь время в кафе «Гат» с высшим обществом? С английскими господами и арабскими эфенди? Я слышал, что ты отличился на экзаменах и что ты организуешь археологическую экспедицию в Ур Халдейский. Да… кто же об этом говорил? Минуточку — не говори мне! Это был, кажется, Гавриэль Луриа!
Острая боль прервала дыхание Срулика при имени Гавриэля Луриа, прозвучавшем в устах Толстого Песаха, и покончила с удовольствием, которое доставили ему речи о его успехах на экзаменах и об организации археологической экспедиции. Один из испытанных и проверенных способов Толстого Песаха потрафить собеседнику заключался в повышении оценки на порядок при сохранении правдивой основы тех приятных вещей, которые он собирался ему сообщить. Так намерение Срулика отправиться в Ур Халдейский превратилось в «организацию археологической экспедиции», и, несмотря на нарочитое преувеличение, Срулик продолжал бы наслаждаться теплым приемом, устроенным в его честь, когда бы к этому не примешалось имя Гавриэля, однозначно доказавшее ему, что случилось то, чего он боялся: Орита поспешила предложить Гавриэлю присоединиться к поездке в Ур Халдейский. Толстый Песах не знал, какую муку он причиняет Срулику, и хотел только сделать ему приятное. Даже сплетничал он, чтобы порадовать слушавшего, а вовсе не из какого-либо злого намерения повредить тому, о ком говорил. Он и Луидора любил и в тяжелые минуты тайком давал ему деньги в долг, опасаясь, как бы это не стало известно его напарнику, Грустному Йомтову, а Яэли уважал и гордился ею — она была главным достоянием кафе «Кувшин». И тем не менее он не мог сохранить такой большой и восхитительный секрет, и когда случалось появиться кому-нибудь из завсегдатаев этого места, Толстый Песах просто булькал от предвкушения того колоссального наслаждения, которое он собирался доставить вкусной и хорошо наперченной порцией жены Потифара, которую подаст ему на закуску совершенно бесплатно.
Читать дальше