Ярослав Астахов - Чудовище (сборник)

Текучая белесая змея, на глазах Елагина, уверенно плела торжествующий, глухой кокон. Колени… бедра… и, вот теперь, уже живот женщины – последовательно исчезли на глазах у Максима под этот витой покров.

И тонкая паутина разрядов статического электричества секла воздух.

Схватить бы и разорвать – вот сейчас – коварнуюмеханическую змею! Конечно, она есть зло! Не для того же она пришла, чтобы передать привет от своих создателей. Она приползла убить. Или же, скорее, обречь на худшее, чем любая смерть, которую только можно себе представить. Так ВЫРВЕМ ЭТО ЗЛО С КОРНЕМ!!!

И вдруг Максим осознал, внезапно, что он НЕ МОЖЕТ И ШЕВЕЛЬНУТЬСЯ.

Он был искусственно обездвижен. По-видимому, с помощью какого-то излучения, блокирующего нервные центры. Парализован. Точнее – нет, Елагин ощутил над собою действие той же силы, какая сделала его не способным перестать бежать в тот момент, когда его поймала сверкающая тарелка.

Потрескивая, текучий кокон добрался до шеи женщины. Скрыл нижнюю часть ее лица… лоб… и волосы. И завершился подобием круглой шапочки на ее макушке.

Разрядный треск участился и перешел в ровный высокий гул. А после того и в свист – резкий, воспринимаемый на пределе слуха. Пронизывающий, как лютый холод.

И в это же мгновение статические разряды, окружившие кокон, слились в сияние. На ложе рядом с Максимом лежало будто бы белое веретено огня. И вот, оно внезапно все вдруг поднялось в воздух, почти на метр, и медленно поплыло к темнеющей панели резного дерева. К месту, откуда выходил шнур.

Сейчас навстречу этому кокону распахнется какой-нибудь потайной люк, подумал тогда Максим. И приготовился внутренне – если к нему вернется способность двигаться – прыгнуть и проскочить вослед.

Но ничего подобного не произошло. Светящееся веретено просто кануло на его глазах в стену, как будто в воду. Через мгновение Максим бессмысленно колотил кулаками по непроницаемой сплошной панели, изображающей темный бук.

…Раскинув широко отбитые руки Елагин лежал на ложе. Сознание было ясным, как никогда еще с момента его пленения. Максим хорошо представлял себе то дальнейшее, что его здесь ждет.

Ему достаточно дали времени, чтобы привыкнуть к женщине. Не полюбить, конечно, как он любит жену, но – сблизиться… настолько, чтобы узнавать уже сердцем ощущения ее сердца.

И вот они ее забрали в лабораторию.

И теперь, когда Елагина пронижет опять волна отчаяния и боли, которая приходит из-за стены… все это будет для него иначе уже! Потому что воображение нарисует ему не просто страдания каких-то неизвестных людей. Ведь чувствовать, что рядом с тобой терзают кого-то, а ты не в силах помочь – это жутко, конечно, но это все-таки выносимо. Но ежели тебе прекрасно известно…

Песни никаких струн уже не погрузят затем опять в отупляющий вязкий омрак!

Но ведь они стремятся поддерживать у своих подопытных душевное равновесие до начала эксперимента.

Почему же они позволили мне увидеть, как они ее забирают? Что это?

Небрежность содержателя человеческого вивария или это…

НАЧАЛО ОПЫТА .

1999 (редакция 21.12.2007)

Как если бы взорвался снаряд. Чего там – авиационный фугас. Причем не где-нибудь за окном… а прямо в животе Веспова, внизу, слева.

Такой была эта боль.

Она швырнула Арсения из сна в явь. И вот он теперь сидел, вздрагивающий и бледный, вцепившись в простыни.

В ушах у него все еще звучал собственный его вопль…

Арсений Веспов, человек без определенных занятий. Это – официально.

Арсений, изгоняющий бесов. Избавивший, милостию Всевышнего, сотни душ. Достигший, восходя по ступеням русского Посвящения, степени Меркнущего Терновника . Встречающейся не особенно часто даже и среди тех, которые могли бы хвалиться немалым опытом. Это – по сути дела.

Арсений перевидал их, возможно, не меньше тысячи. В одном человеке обыкновенно гнездилось несколько. И покидали жертву свою они с великою неохотой – сопротивлялись отчаянно, изрыгали проклятия, источали яд… Последний из одержащих редко не пытался хитрить: притаивался и делал вид, что будто бы одержимый освобожден уже полностью и бесов никаких больше нет. И были эти потуги у духов ада однообразными до наивности.