Михаил Евстафьев - В двух шагах от рая

Впившись в триплекс, ждали. Гулко отдавались удары по броне: камнями, лопатами, мотыгами. Кто-то запрыгнул на бронетранспортер, стучал ногой в люк. Однородная, яростная толпа с искаженными лицами сжимала машину со всех сторон.

Прошло минут пять. Лейтенант первым из троих в бронетранспортере прервал молчание:

– С факелами идут!

Кто-то из афганцев швырнул в бронетранспортер бутылку с керосином или бензином, потом факел, броня вспыхнула сверху, огонь побежал вдогонку за разлившейся жидкостью. Афганцы отпрянули от машины.

В кабине запахло дымом. Лейтенант ждал приказа. По щекам подполковника катились капли пота.

– Сгорим, товарищ подполковник, – выдавил наконец из себя лейтенант.

– Ну, сынок, выбирай., – сказал Сорокин механику-водителю. – Или сгорим заживо или вперед.

В кабине появился дым. Лейтенант закашлял.

Зарычали моторы, БТР стронулся с места, резко дернулся вперед. Раздался крик, второй, третий. Машина набирала скорость, разгонялась, подпрыгивая по человеческим жизням, как по кочкам на проселочной дороге.

Метров через двести они вырвались из толпы и понеслись, как сумасшедшие, врезаясь и опрокидывая встречные машины, по темному городу.

На территории дивизии солдат вылез из бронетранспортера и направился к казарме, оставив работающий двигатель. Сорокину показалось, что парень весь седой вдруг стал…

На одной из центральных улиц «Волга» остановилась, пропуская справа «Тойоту» с открытым кузовом. Кузов с верхом был завален разрубленным на части верблюдом. На кровавых мясных кусках лежал хазареец лет девяти, чумазый, в штопаной-перештопаной голубой нейлоновой куртке. Видимо, мясо еще отдавало теплом, и согревало парнишку – он смеялся, махал всем рукой, что-то лепетал.

Над аэродромом барражировали вертолеты, прикрывая собой заходящий на посадку Ил-76-ой. Самолет спускался по спирали, малюя в небе, словно мелом, черточки с закорючками – следы отстреливаемых тепловых шашек, похожие ловушки отлетали и от вертушек.

Часовые на воротах вопросительно уставились на «Волгу» с афганскими номерными знаками. Один из десантников остался стоять за приваренной к воротам красной звездой, второй с ленцой вышел к машине, заглянул из-под нависшей на глаза каски в кабину.

– Что вы как мухи сонные возитесь! – прикрикнул на часового шофер Сашка.

– Откуда машина?

– Машина генерала Сорокина, из штаба армии, давай, открывай ворота…

– С афганскими номерами пропустить не могу.

– А вот этот пропуск не видишь?! – ткнул в лицо часовому картонный прямоугольник Сашка.

– Для аэродрома другой нужен.

– Не тяни резину!

– Подождите, я сначала доложу…

– Идиотов поставят на пост… – пробурчал привыкший к более уважительному отношению со стороны часовых Сашка.

– Я извиняюсь, товарищ генерал, – вернулся десантник, – но машину пропустить не могу.

– Ладно, – Сорокин вышел из машины. – Я сообщу, когда приехать за мной, думаю, что дня три-четыре там пробуду. Счастливо! Поезжай осторожней!

– Не волнуйтесь, товарищ генерал, Алексей Глебович, все будет в порядке. Я сейчас прямиком обратно в штаб армии поеду. Последнюю фразу Сашка проговорил не глядя на генерала. Неудобно ему было прямо в глаза врать.

А что если меня заметут, переживал Сашка, поеду сейчас в дукан, а рядом окажется патруль, или афганцы донесут? Что я потом скажу генералу? Он доверяет мне. Ладно, решил после долгих колебаний Сашка, в первый и последний раз. Этот товар отвезу. Но если они еще раз меня заставят вывозить из штаба краденое… Нет, пусть снимают с машины, пусть бьют, но во второй раз не повезу. И денег никаких не надо!

Сорокин направился к одноэтажному деревянному домику перед литерной площадкой.

– Товарищ генерал, вылет через двадцать минут.

– Хорошо.

Пока он ждал, с неба спустились еще два Ил-76-ых, подрулили и запарковались на бетонке, выпустили привезенных людей.

Подъехали два «Уазика» со старшими офицерами, которые уважительно козырнули генералу, подошли поздороваться. Встали рядышком, закурили.

– Мы как-то из Джелалабада возвращались, – сказал один полковник. – Обезьяну везли комдиву. В подарок, на день рождения. В сумку посадил, а она возьми да вылези. Я думаю, теперь никуда не денется, дверь закрыта. Взлетели. Обезьяна, дура, вырвалась. Пробралась к экипажу. Повисла у них над головой, и давай с приборами баловаться, тумблеры включать-выключать. Представь, летишь, а тут макака какая-то тебе движки выключает. Командир не растерялся, схватил ее за лапы и выкинул на.уй в окно…