Михаил Евстафьев - В двух шагах от рая

действительно больные…

…а ведь в длительных, выматывающих, нестерпимых

предсмертных муках намного больше героизма, нежели в

моментальной смерти… просто никто не хочет мучиться перед

смертью, как Христос… и я не могу больше терпеть боль…

…они достойны счастья, но со мной они никогда не увидят счастье, я

я не хочу, чтобы она жертвовала собой ради меня! вы забудете меня,

мои любимые девчонки!..

…забыть человека просто, для этого надо, чтобы он стал плохим…

иначе человека не забыть… иначе будешь долго вспоминать его, и

жалеть, и считать себя виноватым в его смерти… я постараюсь

сделать так, чтобы вы меня забыли… вы не поймете меня… никто,

пожалуй, меня никогда не поймет!..

…Я СДЕЛАЮ ВАМ БОЛЬНО, ЧТОБЫ ПОТОМ ВАМ СТАЛО ЛЕГЧЕ!..

ВЫ БУДЕТЕ ВИНИТЬ МЕНЯ, ВЫ НЕ ПОЙМЕТЕ МЕНЯ, И, ОБВИНЯЯ

МЕНЯ, ВЫ УСПОКОИТЕСЬ…

…когда вы простите меня, вам уже не будет так больно… я

чувствую этот осколок у сердца, и он скоро надавит сильней, и я

слягу, или в госпиталь вновь попаду… нет! я сделаю вас свободными…

– Ты жив, Олег?

…голос Зебрева…

– Иван, все в порядке.

…минуты утекают, часы, дни, или секунды считанные?.. вода

течет, сколько воды утекает… курить охота… кажется, все вернулись

с лестничной клетки после перекура…

– Шарагин, пошли к столу!

…нет, я лучше пойду на кухню, покурю…

– Помочь?

– Не надо, не надо, я сама управлюсь, – Нина Чистякова, в фартуке, возилась у духовки. – Только не кури на кухне! – И мягче: – Пожалуйста, не кури. Лучше на лестничной площадке.

– Я форточку открою, Нина, я в форточку покурю. Я встану здесь и буду курить в форточку. У меня иногда бывает так: выходишь на лестницу курить один, и наводит это на разные черные мысли. Поэтому, не ругайся, Нина, я буду курить с тобой.

Донеслась из гостиной песня; голос с магнитофонной ленты доверительно делился ностальгией по ускользнувшим в прошлое счастливым афганским дням, пусть даже в центре страшной войны; голос звучал негромко, прокурено, устало, грустно.

…это же Вадик Дулепов! на боевых познакомились, точно-точно, его

песня, военный корреспондент из дивизионной газеты, квасили

вместе… откуда у Женьки эта кассета?..

Голос на кассете, несмотря на шум застолья, продолжал упрямо рассказывать о войне и людях, которые остались «за речкой». На кухне песня была слышна хорошо. И когда Нина, не придавшая значения песне, не разобрав, по всей видимости, что песня касалась Афгана, попыталась завести разговор, Олег выражением глаз дал понять, что поговорить лучше после.

…не важно, где ты живешь в данный период, важно, где живет

твоя душа… там я тосковал по дому, дома затосковал по

Афгану, это какой-то замкнутый круг… боюсь, что вырваться

из него можно только через смерть…

– Тебе надо поговорить с Леной. Вам надо мириться.

Он не слушал ее, он думал о другом:

– Понимаешь, Нина, я сейчас только понял, что хочу обратно.

– В Афган?

– Да.

– Но ведь это невозможно! Ты же только оклемался недавно, ранение такое страшное перенес. И после госпиталя Ленка твоя сколько переживала!.. Ай! Ну вас! Все вы мужики одинаковые! Только о себе и думаете! Наплевать вам на то, что мы переживаем за вас! С ума сходим, пока вас нет!

…я люблю ее, и Настюшу обожаю…

– Ты должен первым попросить прощения.