Татьяна Алферова - Охотники на снегу

Алла завела глаза к потолку и выразительно звякнула ложкой по блюдцу.

— Мы обязательно постелем кафель, Александра Степановна, — начал Алик, но зазвонил телефон.

— Это тебя, — недовольно заметила жена, не делая попытки подняться с табурета.

Алик направился в комнату к телефону, чувствуя, что за спиной уже разворачиваются военные действия.

— Алло, алло, — несколько раз повторил он. В трубке молчали. Вдалеке, вне зоны молчания, заиграла музыка, диктор сообщил температуру воздуха, склянки возвестили наступление одиннадцати часов утра. Абонент не отзывался, молчал и слушал, как Алик повторяет навязчивое «алло».

— Ошиблись номером, — объяснил Алик, возвращаясь к семье.

Семья разбегалась. Женщины уже успели сказать друг другу главные слова и сделать выводы. Алла печально смотрела в окно, гладкая пепельная прядь изящно и неподвижно лежала на бледной щеке. Раскрасневшаяся теща вставала из-за стола, белокурые завитки вокруг ее лица радостно приветствовали движение, приходя в волнение от выгнутых тугих спинок до пушистых хвостиков.

Она сухо попрощалась с неблагодарной дочерью, так же сухо приняла у Алика пальтецо «экзотического» оттенка и удалилась, гордо цокая высокими каблуками по ступеням лестницы. Супруги остались наедине. Они не смотрели друг на друга, этого не требовалось. Каждый полагал, что легко читает в душе другого. Но та, наблюдающая, которая витала над ними, не имея возможности вмешаться прямо, знала: все не так. Пресловутое взаимопонимание — не более чем семейный миф. Долгие годы совместной жизни разделяли и разводили их сильней, чем чистое незнание, когда интуитивно угадываешь в другом то, что действительно хочешь узнать.

В их первый счастливый год, заполненный обоюдным узнаванием и желанием, а чуть позже нежностью и крайне редко раздражением, Алла в порыве откровенности объяснила мужу, что означают ее поджатые губы, опущенные глаза и разговоры на отвлеченные темы. От объяснения оружие, которое она применяла, не стало менее опасным, как знание устройства автомата Калашникова не избавляет от его убойной силы.

К исходу первого года они не то чтобы насытились взаимной нежностью, но привыкли друг к другу, утратили первоначальный интерес. Знание о другом обрело законченную форму, не желая поспевать за внутренними изменениями каждого. На смену мирному сосуществованию пришли конфликты. Так как оба считали себя людьми мудрыми и выдержанными, ссоры не приносили ни облегчения, ни полного отторжения. Еще через год супруги научились делать скидку на эти неурядицы, согласились на новое приятие друг друга — без переделки тех слабостей, что так нетерпимы в человеке, живущем в опасной близости от тебя. Выяснилось, что мириться с недостатками легче. Началась эра истинно семейной жизни, она базировалась исключительно на родственных связях. Эра безупречная во всех отношениях, если бы не скука.

Алла скучала меньше — отвлекали дом, хозяйство. Алику избыток наблюдательности мешал, усиливая чувство вины и рефлексию.

Та наблюдающая, что витала над ними сейчас, не хотела разбираться в привычных мыслепотоках супругов. Времени изменить ситуацию оставалось все меньше. Значительную часть его поглотило путешествие по коридору детства Алика. Наблюдающая научилась обряжаться в фантазии, но толку в этом было мало. Чужая старуха в Сосновой поляне напугала мальчика историей про смерть дяди, а предупредить не сумела. Вымышленные персонажи Володиных баек не помогли, не пробудили энергию, а прямо говорить у наблюдающей права не было. Оставались знаки и совпадения. Она еще могла рассеять смятение Алика по поводу ремонта и подозрительного телефонного звонка с молчанием в трубку, рассеять чувство его вины перед женой, «снять» болезненные воспоминания о любви втроем, горечь утраты Вики, обиду на Валеру, раздражение от жены, сидящей напротив, усталость от переживаний и сомнения — но только на время.

Алик, избавленный наблюдающей от этого груза, испытал подобие опьянения, легкость и необъяснимый прилив хорошего настроения. Так рука, избавленная от груза, невольно поднимается вверх. На волне воодушевления Алик и принял решение.

— А ведь Александра Степановна права, в нашей квартире накопилось нечто унылое и разрушительное. Ремонт нужен, говорить нечего. Но давай и гостей пригласим, разрядим атмосферу.

Алла ошалело уставилась на мужа. Шутить он не мог, он не шутит дома, издеваться — не в его натуре. Она лихорадочно соображала, что послужило причиной необычного предложения, не разговор же с тещей, в самом деле. Пока машина доморощенного психоанализа разогревала двигатель, поджатые губы Аллы разомкнулись. Всего-то и требовалось — автоматическое: