Мюррей Бейл - Эвкалипт

Она теряла красоту.

Доктор уже задумывался, а не вызвать ли к страждущей одного своего выдающегося коллегу, если, конечно, тот в Америку не переехал.

Возвратилась жена мясника, на сей раз с другими женщинами, и на глазах у мистера Грота принялась убеждать Холленда отослать больную прямиком в Сидней. На это Эллен помотала головой — едва ли не яростно помотала — и закрыла глаза.

То был один из тех недугов, которым нет названия. Вернуть девушку к жизни могла только история.

У кровати поставили стул: мужчины усаживались на него — и рассказывали свои истории.

Преимущество такого метода заключалось в том, что с пресловутого стула рассказчик мог невозбранно обшаривать взглядом крапчатое лицо Эллен, отчего в обычных обстоятельствах самые закаленные представители сильного пола принимались переминаться с ноги на ногу и лепетать что-то бессвязное.

Доктор — этому старику женская красота была уже не страшна — для начала описал девушке несколько наиболее примечательных хирургических операций из личного опыта. Казалось, он разговаривал сам с собою, а вовсе не с Эллен, так что и Эллен тоже как бы отключилась. Когда доктор ушел, Эллен встала закрыть двустворчатые окна — и едва не рухнула на пол. Обычно перед тем, как лечь снова, девушка гляделась в зеркало, а не то и по волосам расческой проводила; но сейчас она вернулась прямиком в постель и отвернулась к стене.

Местные парни — разумеется, по наущению матушек! — усаживались на стул и травили байки про охоту за свиньями да про змей неправдоподобной длины и свирепости, которых, конечно же, своими глазами видели. Преувеличения, они в рассказах очень даже к месту. Вот, например, Тревор Трейлл взялся пересказывать приключения своего двоюродного дедушки, который родился так далеко от моря, что в день, когда ему стукнуло шестнадцать, сей же миг записался в торговый флот и отправился в кругосветное путешествие. Встречать его собралась вся семья. Первое, что он сделал, когда, пошатываясь, сошел на берег — если верить семейной легенде, — это пал на колени и расцеловал свинью.

Со скромным школьным учителем вышло не лучше. Он вошел на цыпочках, почитал вслух книгу по истории Британии и спросил, продолжить ли чтение завтра, на что девушка помотала головой.

Мистер Грот уже заметил, как встрепенется, бывало, Эллен, едва новый рассказчик усядется на стул и приступит к истории; по ее позе было видно — девушка слушает. Делать нечего, придется и ему попробовать. Ежели рассказанная им история сумеет вернуть Эллен к жизни, их проблемы, уж в чем бы они ни заключались, разрешатся сами собою.

Мистер Грот пораскинул мозгами. В первом лице рассказывать всегда проще. История вроде как льется себе и льется. Кроме того, в рассказчике ощущается этакая пылкая откровенность, словно это «я» на самом-то деле обнажает некие сокровенные истины.

И в один прекрасный день, ближе к полудню, мистер Грот уселся на стул. Собрался с мыслями, поерзал немного на сиденье и начал:

— Знаю я одну историю. Про мою невесту.

Эллен встрепенулась. Складки и сгибы (подмечала девушка краем глаза) в сочетании с аккуратной, волосок к волоску, прической придавали его словам оттенок какой-то особенной прямоты.

— Я ведь однажды чуть не женился. Давненько это было, несколько лет тому назад, в Аделаиде. Звали ее Марджори.

Губки бантиком, кудряшки что проволока. Она еще питала слабость к кашемировым свитерам, уж и не знаю почему. Всегда мне заказывала привезти ей такой, ежели я в соседний штат ехал. Отец ее был государственным служащим, работал в министерстве высшего образования, если не ошибаюсь. Марджори все, бывало, подшучивала над моими эвкалиптологическими изысканиями и усы советовала отрастить. — Мистер Грот рассмеялся. — Задавака еще та! Помню, поспорил я с ней, о чем — не помню, так она мне по физиономии — хрясь!

Однако, в общем и целом, ладили мы неплохо. Несколько лет подряд встречались по нескольку раз на неделе.

В один прекрасный день она возьми да и заяви: «Мне уже под сорок. Ты мне нравишься. Но моя родня считает, мне замуж пора. Во вторник жду окончательного ответа. В противном случае придется мне подыскать кого-нибудь еще».

Вот примерно так она и сказала.

И что мне оставалось? В назначенный вторник мы договорились поужинать вместе. В китайском ресторанчике, если память меня не обманывает, на Хиндли-стрит. Потолковали мы с ней о том о сем. Вообще-то говорил в основном я. А она все на часы поглядывала, спокойно посидеть ни минутки не могла. В какой-то миг мне подумалось, она, того и гляди, из зала выскочит. Я подождал, пока до полуночи не осталось нескольких секунд, и дал ответ. Она разом успокоилась — а затем почему-то разозлилась на меня. А в следующую минуту занялась приглашениями и все такое.