Грэм Джойс - Курение мака

Водитель: Девочка хотеть?

Мик: Нет.

Водитель: Мальчик хотеть?

Мик: Отчепись.

Водитель: Травка?

Мик: Веди свою таратайку.

Водитель: Толстушка хотеть? У моя много толстушка.

Мик: Во раскатал губу. Заткнись.

Когда мы наконец подъехали к консульству, оно оказалось закрытым, сотрудники ушли по домам, и я не смог найти даже девицу, с которой разговаривал по телефону.

Нам оставалось только греться на солнышке.

В тюрьме, конечно, мы сильно нашумели. Просто я вышел из себя. К тому же мне было не выбраться из комнаты для свиданий, пока надзиратель не открыл решетку. Когда я вернулся, все продолжали говорить хором, кроме девушки, которую они выдавали за Чарли. Когда тайские чиновники установили, что это не моя дочь, надзирательницы увели ее в камеру, а нас проводили обратно в кабинет к офицеру охраны.

Офицер никак не мог сообразить, что вообще творится. Он вызвал полдюжины других офицеров, которые принесли кипы бумаг с именем Чарли, датой ее рождения и нашим адресом в Англии. Были там и постановления Королевского суда, но на тайском, без перевода. В кабинете все кричали одновременно. Бумаги были в порядке. Почему же я не доволен?

– Она не твой дочь?

– Это я и пытаюсь вам объяснить.

– Тогда зачем ты приезжать?

И все начиналось с начала.

– Это не твой дочь?

– В сотый раз повторяю – «нет»!

– Ты знать, кто она?

– Спросите у нее сами!

У Мика возникла блестящая идея – отчего бы нам с ней не поговорить? Офицер ответил, что это невозможно. Наконец Фил предложил связаться с консульством и пригласить консула, чтобы тот сам попробовал во всем разобраться. Они позвонили в консульство, но Бразье-Армстронга на месте не оказалось.

Нам все же удалось установить, что никакой другой Чарли в тюрьме нет. Мне пришло в голову, что она могла как-то схитрить, лишь бы не встречаться со мной. Все же здесь содержались еще четыре фа-ранга женского пола: американка, австралийка и две немки по обвинению в контрабанде наркотиков. Всех четырех привели в помещение для свиданий, чтобы мы сами – для тайцев все белые на одно лицо – смогли убедиться, что никакого сговора не было и они не поменялись с Чарли местами. Мою дочь среди них я не нашел.

Мы пожали руку чиновнику, который нами занимался, поклонились и вышли. Даже от ворот было слышно, как офицеры кричат друг на друга. Похоже, они переживали свой «прокол», да еще на глазах у трех иностранцев в темных костюмах. На улице Мик сорвал с себя галстук и энергично замахал им, останавливая моторикшу.

– В бар! – проревел он. – В любой бар!

Массажистка до хруста в суставах по очереди вытягивала мои пальцы. Я посмотрел ей в глаза, и она застенчиво улыбнулась, прежде чем продолжить процедуру.

– Завтра утром, – сказал я, – мы первым делом пойдем в консульство.

Весь день мы провели, обсуждая, что же случилось, но не нашли никакого ответа. Я был почти парализован от ужаса. Если Чарли нет в тюрьме, тогда где она? В Англии? К тому же на меня сильно подействовала готовность Мика отдать все свои сбережения на подкуп тюремных властей. Я то и дело поглядывал на его поясную сумку, на которой он держал свою пухлую розовую руку. Естественно, я был рад, что не пришлось приводить в действие его отчаянный план, но как я должен вести себя с человеком, готовым ради меня на такие жертвы?

Где-то во мне бродило одно жуткое подозрение, которое я все время пытался вытолкать из головы. Подозрение, что, возможно, Чарли вообще уже нет в живых. Избавиться от этой мысли никак не удавалось. Страх рыскал где-то на грани сознания, как зверь, бродящий кругами ночью у костра в джунглях. И все же я не терял надежду на Британское консульство. Там должны выяснить, что случилось с Чарли, и, может, даже посоветовать мне, как быть дальше.

Массажистка надавила у меня на какой-то нерв, и я сильно дернулся.

– Сердце, – тихо произнесла она извиняющимся тоном. – Сердце.

Не оставалось ничего другого, как ждать встречи с Бразье-Армстронгом.

– Он обязан был поехать с нами! – Мик выразительно поднял палец. – Педик несчастный. Все утро из-за него просрали! Прости, милая, – обратился он к массажистке, поставив бутылку на пол и склонив голову в поклоне, чтобы искупить свою вину.

Она хихикнула и опустила глаза. Мик заговорщицки похлопал меня по руке: – Видал? Она мне глазки строит.

Несмотря на то что с похмелья у него трещала го-лова, Мик свирепел с каждой минутой все сильнее. В своей гавайской рубахе и шортах он стоял в консульстве, навалившись на стол, и вид у него был, как минимум, угрожающий. Я тоже потерял надежду найти общий язык с секретаршей. Мне хотелось выпить стакан холодной воды, чтобы прийти в себя.