Грэм Джойс - Правда жизни

– Почему ты согласилась?

– Замолчи. Поцелуй меня.

Уильям повиновался. Кроме легкого вкуса табака он почувствовал на ее мягком языке приятный соленый привкус, отчего ему захотелось поцеловать ее снова. Когда он от нее оторвался, она сжала губы, как бы смакуя вкус нежности. Рита, казалось, полностью живет в каждое мгновение. Она отдалась поцелую. Она смотрела ему в глаза. Она была погружена в каждый миг жизни, в то время как он жил прошлым и на задворках его сознания кружились мысли об Олив и Арчи, о том, что он бросил торговлю и его овощная лавка осталась закрытой, о том, как они когда-то сваливали трупы в открытую могилу в Бельзене. Он чувствовал, что эта женщина способна ему помочь. Рита могла вернуть его в настоящее.

Он сдернул с нее простыню и посмотрел на ее груди. Они были большие и мягкие, вокруг сосков лежали необычно крупные кружки, окаймленные бугорками крохотных железок. Уильям наклонился над ней и лизнул сосок. Она тяжело задышала и откликнулась, сомкнув длинные пальцы вокруг его члена. Он снова лизнул ей сосок, подвинулся ртом к основанию ее груди и, покрывая ее мелкими и частыми поцелуями, опустился к животу.

Уильяму хотелось экзотики. А все Арчи виноват. Это тогда, в Фалезе, как-то поздно вечером, накачавшись вином, Арчи спросил Уильяма, какой у него самый-самый любимый запах. Уильям сказал, что это запах грейпфрута. Арчи его высмеял и поведал ему, что нет ничего лучше запаха женщины и ничто не сравнится с простым ароматом муфточки, когда играешь на розовом казу [19]. Уильям не мог взять в толк, о чем это он. Не знал он и что такое клитор. О том, что в сексе можно действовать языком и губами, он слышал, но ни с Олив, ни с какой другой женщиной этого не проделывал. Арчи сказал, что, когда лижешь клитор, бабу можно до безумия довести. Арчи готов был за это поручиться. Когда Уильям высказал предположение, что Арчи просто дурачит его, тот его просветил.

Уильям не мог представить себе, что кому-то взбредет в голову лезть языком бабе между ног, – у него при одной мысли об этом плечи начинали трястись от смеха. Арчи тоже смеялся. А потом сказал:

– Ты тоже можешь поиграть на казу.

В результате урока музыки, преподанного Арчи, и обещания, которое Уильям дал ему в тот день в Фалезе, Уильям пять лет боролся с мыслями о муфточке, о запахе женщины, о клиторе и игре на розовом казу. Не раз он уже собирался попробовать это с Олив, но никак не мог решиться. Уж больно нелепым это ему казалось. Он был уверен, что жену стошнит. Если он попытается, их брак тут же развалится, в этом у него не было сомнений.

– Это от колебательных движений, понял, – выдохнул Арчи между раскатами хохота, одной рукой держась за живот, а в другой зажав бутылку вина. – От движений, блин, колебательных бабы торчат.

Целых пять лет Уильям время от времени вспоминал о Ритиной муфточке. Эти мысли могли прийти ему в голову, когда он взвешивал пастернак или фасовал грейпфруты или когда читал о том, чем кончился футбольный матч, или ночью перед самым сном. И каждый раз ему сразу хотелось отмахнуться от этих извращенных, как он считал, мыслей. Пять лет.

И вот теперь он целует Рите живот, продвигаясь все ниже. Кожа у нее была не такая, как у Олив. У Риты кожа была цвета белого песка в африканской пустыне. Наконец он почувствовал запах, и в нем тоже можно было узнать ароматы пряностей с каирского базара. Это был сложный, густой, диковинный и тревожащий запах. Он был такой сильный, что Уильям испугался – как бы не потерять сознание. Он всунул в нее пальцы, и Рита простонала. Как и обещал ему Арчи, он обнаружил клитор. Уильям подразнил его указательным пальцем, и Рита подставила холмик лобка ему под самые губы. Он зарылся лицом в этот мех, ее запах стал как жаркий ветер. Он тронул языком ее клитор, и все ее тело затрепетало. Он нежно лизнул ее, и она позвала его именем мужа:

– Арчи.

Уильям услышал, но это его не остановило. Она снова произнесла это имя, и он почувствовал раздражение. Он оторвался от Риты, перевернул ее на живот и резко вошел в нее.

– Помедленнее, – сказала Рита, – полегче.

Он кончил в нее и почувствовал холодный пот на спине. Он изливал семя, волосы у него на затылке и на руках встали дыбом.

Они лежали и смотрели в потолок. Рита сказала:

– Боже, тебя будто только что из тюрьмы выпустили.

– Извини.

– Не извиняйся. Было хорошо.

Да, подумал Уильям, но кто именно был хорош? Он уже собирался заговорить, как вдруг заметил, что она плачет. Он придвинулся к ней, обхватил ее, и она долго рыдала в его объятиях, пока не выплакалась и не уснула. Обычно, кончив, Уильям закрывал глаза и сам засыпал, но сейчас его сердце бешено колотилось. Он обыскал взглядом все углы темной комнаты. Наконец он вскочил с постели. У него было дурацкое ощущение, будто кто-то прячется в шкафу. Он медленно подошел к дубовому шкафу, повернул маленький ключ и открыл дверцу. Внутри он увидел костюмы и пиджаки Арчи, аккуратно повешенные на плечики. Одежда хранила мужской запах. Внизу стояли туфли Арчи.