Энгус Уилсон - Рассказы

— Извините, что так долго, — сказал он. — Как говорится, отдавал дань природе.

Малькольм при этих словах криво улыбнулся, а Маргарет передернуло.

— Тебе ведь без сахару? — спросила она, протягивая ему чашку кофе.

— Не пропустишь ли рюмочку портвейна, старина? — предложил Малькольм, подделываясь под язык шурина.

— Да, да. Премного благодарен, — поспешно и нервно ответил Артур, теребя воротничок. Но почувствовав, что его робость несколько неуместна, добавил — Портвейн! Славная штука портвейн!

Воцарилось тягостное молчание, которое Маргарет и Малькольм прервали одновременно.

— Я тут как раз говорила Малькольму, что последняя книга Уолтера Хоурда… — начала было она…

— Ты еще не видел, какие мы посадили деревья? — спросил он. И когда Маргарет, покраснев, отвернулась, Малькольм продолжал один — Кое-что придется и срубить, раз нам грозят топливным кризисом. Надо будет поговорить с Бауэрсом.

— Только не на этой неделе, дорогой, — сказала Маргарет. — Его жена уехала к больной матери, а у Питера грипп. Бедняга совсем закрутился.

— Тогда поговорю на следующей. Эта публика, должен заметить, только и делает, что болеет.

— Протяни им палец, — ввернул Артур. — Всю руку отхватят.

Эти слова Майры в устах брата разозлили Маргарет.

— Что за чепуху ты городишь! — воскликнула она. — Даже последние месяцы не научили тебя уму-разуму. — Тут же сообразив, что ляпнула лишнее, она жарко покраснела и уже более мягко добавила: —Ты же их совсем не знаешь! У меня нет лучше друга, чем миссис Бауэрс.

Но Артур, чувствуя угрозу старым порядкам, закусил удила.

— Место, где я побывал, не прибавило мне почтения к вашим хваленым британским рабочим, — заявил он строптиво.

— В тюрьму, я так понимаю, попадают не лучшие из них, — сдержанно заметил Малькольм, а поскольку шурин собрался продолжать спор, добавил: — Не надо, Артур, давай оставим этот разговор — у нас с Маргарет свои убеждения, и менять их на старости лет поздновато.

На этом бунт Артура закончился. Он поправил узел галстука и сказал что-то вроде «готов уважать эти взгляды». Несколько минут все опять молчали, пока, наконец, Малькольм не спросил:

— Ты уже решил, куда поедешь от нас?

Артур пробормотал, что еще не думал об этом.

— Жаль, — сказал Малькольм. — А чего бы тебе не махнуть за границу?

— В колонии? — фыркнул Артур.

— Банальный выход, понимаю, и все же… Если понадобятся деньги, можешь рассчитывать на меня.

Артур повременил с ответом.

— Вы что, хотите, чтобы я от вас ушел? — осведомился он.

— Да, Артур. Так будет лучше, — вступила Маргарет, полная решимости не прятаться за чужую спину. — Все равно у нас ничего не выйдет, мы будем только в тягость друг другу.

— Сейчас я всем в тягость. — В голосе Артура слышалась тоска.

Малькольм хотел было подбодрить его словами: «вздор все это, старина», но Маргарет снова взялась за брата.

— Нет, дорогой! Артур, видимо, прав, — ее голос зазвучал театрально, с надрывом. — Когда во время бомбежек ты сидел в Лондоне, в министерстве, а Руперт летал над Германией, я понимала, что вас обоих могут убить, и тогда я даже сама себе стала бы в тягость. И я приняла меры. Всегда держала наготове кое-какое средство, чтобы быстро покончить с жизнью. И помни, Артур, если с тобой что-нибудь случится, я все пойму и не стану осуждать.

Малькольм в замешательстве отвернулся. Когда Маргарет разыгрывала мелодрамы, его брак начинал казаться ему мезальянсом.

Артур сидел и размышлял: ни колонии, ни самоубийство его не устраивали.

— Ладно, — буркнул он наконец, — я что-то устал, пойду лучше на боковую. Утро вечера мудренее.

Маргарет встала и погладила его по голове.

— Чего уж там, — сказал он, — «до свадьбы заживет», как говорила наша нянька.

Эта откровенная попытка разжалобить ее вызвала у Маргарет отвращение.

— Виски и сифон ты найдешь у себя в комнате, — бросила она холодно.

— Да, да, глотни-ка на ночь, — крикнул Малькольм в прямую по-военному спину удалявшегося шурина. Через минуту он вздохнул: — Слава богу, с этим покончено! Бедный Артур. Надеюсь, ему еще улыбнется счастье.

— Нет, Малькольм, — с силой сказала Маргарет. — Все это, конечно, тягостно, но надо смотреть правде в глаза. Артур никогда не будет счастлив, он весь прогнил, он — труп. А мы — живые, и если мы хотим жить, лучше держаться подальше от заразы.

Малькольм с восхищением посмотрел на жену: не убегать от правды, встречать жизнь лицом к лицу — так, конечно, и надо. Он немного поразмышлял над ее словами… да, Артур, несомненно, прогнил, погиб и для общества, и для себя, а они с Маргарет воплощают все живое, все прогрессивное, как в личном плане, так и в общественном. Но, несмотря на всю ее здравую логику, он не чувствовал удовлетворения. Весь вечер ему было как-то не по себе.