Луиджи Малерба - Итака навсегда

— Я приказала швеям сшить одежду, достойную нашего гостя, — сказала Пенелопа, обращаясь к Телемаху, — но нм еще понадобится некоторое время, чтобы закончить работу.

И тут вновь заговорил Телемах:

— Прошу тебя, о моя мать, предложить нашему гостю, которого я считаю своим отцом, одежды Одиссея, которые ты хранишь в глубоком сундуке в верхних покоях. Хоть ты и не признаешь в нашем госте своего мужа, позволь мне принять это решение, всю ответственность за которое я беру на себя. Моя воля такова: пусть наш гость наденет одежды Одиссея, которые тщательно хранились как память о нем в надежде на его возвращение. Я утверждаю, что мой отец Одиссей вернулся и с честью может носить платье, сохранившееся с давних времен.

— Подчиняюсь твоей воле, — ответила Пенелопа, — хотя мне тяжело прикасаться к одеждам Одиссея ради того, чтобы этот бродяга мог, как ты наивно полагаешь, принять облик царя Итаки. Я сама пойду и открою сундук ключом, который тщательно берегла все эти годы, но платье Одиссея не поможет убедить меня в том, что претензии этого человека обоснованны. А пока пусть гость приготовится, смоет со своего тела грязь и кровь, прежде чем надеть драгоценные одежды царя Итаки.

Старая няня Эвриклея отвела меня в один из уголков большого зала и, усадив на скамью, опытной рукой обмыла мое тело мягкой губкой, смоченной в горячей воде и огуречном настое, а под конец умастила меня прозрачнейшим оливковым маслом, старательно массируя руки и ноги, чтобы они стали блестящими и гладкими. Старуха делала все это молча, а я не хотел задавать ей во время омовения никаких вопросов. Я вошел в свой собственный дом неузнанным, теперь же Пенелопа сделала меня и вовсе ему чужим, и хотя подлинный Одиссей был у нее перед глазами, она гонялась за какой-то тенью. Да, я стал унылой тенью человека, злоключениям которою, как видно, не будет конца. Без признания Пенелопы я становлюсь нищим, которым раньше только прикидывался, жертвой своего притворства. В какое же ничтожество я превратился! Выходит, я все еще Никто, как назвал себя Полифему? Но я же не в пещере циклопа, я — у себя на родине, в своем царстве, перед Пенелопой, которая смотрит на меня так отчужденно.

Наконец две служанки принесли белую льняную тунику и пурпурный хитон с серебристыми узорами. Я с трудом натянул тунику, которая стала узка в плечах, да и вообще была мне мала, постарался прикрыть слишком тесную тунику пурпурным хитоном и робко предстал перед Пенелопой, из-за упрямства которой мне самому приходится сомневаться, что я — это я.

Я согласилась с предложением, а вернее — с приказом Телемаха надеть на Одиссея тунику и хитон Одиссея. Поднявшись по лестнице, я сверху подглядывала за его омовением и. к удивлению своему, заметила, что на теле Одиссея нет шрамов и рубцов, какими, следует думать, обычно покрыты тела старых, закаленных в боях воинов. Если не считать рубца на ноге, все его тело было блестящим и крепким, словно отлитым из бронзы.

Когда он подошел ко мне в своей старой, ставшей ему слишком тесной тунике, я ничего не сказала, ведь на то у нас и глаза, чтобы видеть, но сердце мое содрогнулось от горя. Кто теперь вернет мне все годы, отнятые у меня богами? Свои дни Одиссей проводил в битвах, а потом в приключениях и скитаниях по белому свету, но я-то ждала его, пребывая в одиночестве, как в тюрьме, хотя меня и осаждала целая толпа женихов. Никогда мне уже не вернуть утерянное время и нашу любовь, о которой я всегда помнила. Но память — это нс жизнь. Надеяться и ждать — не значит жить.

Одиссей еще красив и силен, хоть выглядит не таким уж героем в тесной одежде со следами плесени на белоснежной ткани. Но вот он стоит передо мной, и я думаю: что он пережил по окончании войны? Одиссей всегда был опытным мореплавателем, и море не могло его обмануть, как какого-то новичка. Тогда почему он предпочел смертельную опасность в морских бурях, в пещере Полифема и в водоворотах между Сциллой и Харибдой немедленному возвращению на Итаку?

Уж не для того ли этот великий выдумщик и притворщик пустился в приключения, чтобы иметь возможность потом рассказывать о них? Слышала я, что в царстве феаков он так очаровал всех своими историями, что его не хотели даже отпускать. Поэтому, наверное, он пробыл там так долго, и поэтому его осыпали всякими дарами, когда он покидал остров. Кто-то говорил мне о Навсикае — дочери пригласившего его царя, которая якобы влюбилась в славного героя, вышедшего нагишом из бушующего моря. Но кто теперь отличит правду от лжи? И какой в этом смысл?