Луиджи Малерба - Итака навсегда

Я часто спрашивал себя, почему вода в море соленая, если реки, впадающие в него, — нет, и дождь, льющий с неба, тоже несоленый. Ответа я так и не нашел и вновь задаю себе этот вопрос сейчас, когда, разбуженный ветром от долгого сна, я сижу на каменистом берегу, который вроде должен быть берегом Итаки, хотя узнать его трудно.

Растерянно оглядываюсь вокруг, но не узнаю ни каменистого берега, ни этой иссушенной земли, на которой растут оголенные морскими ветрами деревья, ни очертаний гор, ни неба цвета морской воды. И еще я спрашиваю себя: откуда взялись эти принесенные дождями обломки красного пористого камня, скатывающиеся по склонам горы? С каждой грозой какой-то кусочек мира уносит в море вода, увлекающая за собой почву и камни, роющая рвы и обнажающая корни деревьев. Неужели настанет время, когда исчезнут острова и горы и насыщенное землей море превратится в большую равнину?

Много лет тому назад я исходил все холмы моей Итаки, охотясь на оленей и кабанов, но не помню, чтобы нога моя ступала по этим пористым камням, обломки которых валяются вокруг, обкатанные ветром и морскими волнами. Откуда берется в морской воде соль? Откуда взялись эти усеявшие морской берег красные пористые камни? Так где же я нахожусь? Куда высадили меня феакийские моряки — на берег Итаки или куда-то еще? Никогда не доверял морякам — самым лживым людям на свете.

Тяготы войны и долгого путешествия сделали меня подозрительным, вот я и думаю, что высадившие меня здесь феакийские моряки завладели щедрыми дарами, которые царь Алкиной погрузил для меня на судно, и оставили меня на берегу первого же попавшегося на пути пустынного острова, чтобы избавиться от обременительного пассажира. По беспокойному выражению их лиц я понял, что им не терпелось, помотавшись по морю, возвратиться к себе домой. Но, с другой стороны, если бы они хотели завладеть моими сокровищами, то могли бы бросить меня как-нибудь ночью в глубокое соленое море и не приставать к этому обрывистому берегу. А может, они просто решили похитить сокровища, но не предавать меня смерти собственными руками из жалости, свойственной порой даже самым жестокосердым людям?

Но вон что-то поблескивает под густыми ветвями оливкового дерева у входа в глубокую пещеру. Да это же те самые золотые и серебряные кубки и чаши, которыми царь феаков одарил меня перед моим отплытием. Сейчас я укрою их получше ветками и заложу камнями, чтобы они не попались на глаза какому-нибудь бродяге.

Так я и не знаю, эта земля — моя Итака, островок, затерявшийся в океане, или берег незнакомой страны? Не знаю, кто здесь живет — добрые люди или гиганты с единственным глазом во лбу. Я оглядываюсь и не могу понять, моя ли это родина, и спрашиваю себя, как может эта скудная и дикая земля быть тем краем, о котором я мечтал все долгих девять лет войны и еще десять лет опасных путешествий и разных приключений. Каждый знает, что воспоминания о родных местах обманчивы. Вдали от них, среди опасностей, мой каменистый остров представлялся мне зеленым цветущим садом, хотя на самом деле здесь могут найти себе прокорм лишь овцы и козы, глодающие жесткую траву на каменистой почве, да стада свиней, жиреющих на желудях в верхней, лесистой части острова. В конце концов я понял, что не следует путать мечты с действительностью.

Но, убеждая себя, что годы Троянской войны были очень долгими, я кривлю душой, потому что они-то как раз промелькнули в моей жизни особенно быстро. Мучительные и все же счастливые годы. Могу даже похвастать: мое участие сыграло решающую роль в победе ахейцев. Я говорю «победа», но не уверен, можно ли назвать этим словом уничтожение города и творившиеся у его стен жестокости, о которых я сам столько рассказывал на долгом обратном пути, представляя их славными подвигами.

Я уехал с Итаки как царь, а возвращаюсь в свой дом тайком, в отрепьях нищего, которые нашел в одной из пещер на берегу моря и которые позволят мне тайно узнать всю правду о том, что произошло здесь за время моего отсутствия. Верны ли дошедшие до меня слухи, что мой дом полон женихов, настойчиво домогающихся руки Пенелопы и жаждущих занять мое место во дворце и на супружеском ложе? Как ведет себя Пенелопа с этими претендентами? Каким стал Телемах, которого я оставил младенцем? Сохранились ли мои владения и чем занимались в мое отсутствие казначеи, слуги и служанки?