Луиджи Малерба: Итака навсегда

Свиньи издавали довольное хрюканье, роясь в сухих листьях, потом, приподняв головы, жевали найденные на земле желуди.

Каждый раз, выводя свиней на пастьбу, Эвмей прихватывает с собой лук и пучок стрел, чтобы поохотиться на диких кроликов.

— Когда я доставляю свиней женихам, мне перепадает только голова, а то и вовсе уши и хвост. Вот я и стараюсь подстрелить хоть кролика, чтобы Галатея могла изжарить его на вертеле или стушить в вине.

Когда мы брели с ним по лужайке, я вдруг увидел приближающуюся к нам стаю диких уток, не мешкая выхватил лук у Эвмея и, когда утки оказались у нас над головой, выпустил стрелу. С одного выстрела я сбил хорошую утку и, подобрав ее с земли, отдал Галатее.

Эвмей просто опешил от моего быстрого и точного выстрела, и в глазах его застыло удивление.

— Никогда еще не видел такого! — воскликнул он.

— Я с детства тренировался в стрельбе из лука, а во время Троянской войны у меня было предостаточно практики, — ответил я.

— Я тоже неплохой стрелок, но никогда еще мне не удавалось подбить утку на лету. Один Одиссей это умел.

Да, мне следует быть осторожнее, не то Эвмей заподозрит подвох. Я вернул ему лук и стрелы, и мы пошли под палящим солнцем к небольшому полю, на котором он выращивал репу.

— Репу тоже собираем на зиму, свиньи хорошо ее едят, да и для людей она годится — испеченная на жаровне, да еще с оливковым маслом, которого у нас на острове вдоволь, и щепоткой соли.

Домой мы возвратились на закате, свернув сначала к ручью, чтобы напоить свиней. Эвмей помыл колеса телеги, на которой он доставляет свиней в город, потом мы вошли в дом, сели у огня и стали есть приготовленную Галатеей похлебку из полбы и утку, зажаренную на вертеле и сдобренную листьями кресса, вероники и водорослями. Ели мы все это с маленькими лепешками, испеченными на раскаленном камне, а запивали свой ужин красным смолистым вином.

После ужина я терпеливо выслушал добряка свинопаса, захотевшего рассказать мне о своей жизни, о детстве, проведенном с отцом — царем с острова Сирос, о том, как похитили его морские разбойники финикийцы и продали в рабство Лаэрту — царю Итаки, ставшей ему второй любимой родиной. Рассказ его продолжался до поздней ночи, пока сон не смежил нам веки и мы не уронили голову на грудь.

Из всего сказанного за это время я уяснил себе, что Телемах в надежде узнать что-нибудь обо мне пустился в опасное и долгое плавание и достиг Пилоса в Мессении, чтобы поговорить со старым Нестором, а потом добрался до Спарты, где живут Менелай и Елена, возвращенная под супружеский кров после падения Трои.

Эвмей слышал от какого-то бродячего торговца, что две недели тому назад Телемах на своем судне уже покинул Спарту и в скором времени должен вернуться. Однако я заметил, что его тревожит возвращение Телемаха, так как он опасается, что женихи устроят ему засаду.

В общем, я прибыл на Итаку как раз вовремя, чтобы присмотреть за сыном, и решил поскорее отправиться в город прямо так, в обличье нищего, чтобы не дать женихам захватить Телемаха врасплох. Им мешает присутствие на острове сына Одиссея и его законного наследника.

— Беда, — сказал Эвмей, — что в такой опасный момент Одиссей находится где-то далеко от Итаки. То ли он потонул в морской пучине во время бури, то ли не устоял перед соблазном приключений, ведь Троянская война уже десять лет как окончилась. Слышал я, что некоторые воины вместо того, чтобы вернуться домой, заделались разбойниками.

— Так-то ты думаешь о своем царе?

— Да ты неверно меня понял! Я говорил о воинах, которые не хотели возвращаться к своим женам. А Одиссей — царь, и жена у него красивая и честная, он любил ее.

Помолчав немного, он высказал свое мнение:

— По-моему, у человека от войны с головой что-то происходит.

— Есть люди, которые рождаются воинами, — сказал я. — Ахилл, Агамемнон, Гектор, Аякс были героями меча и лука, и Одиссей ни в чем не уступал им, владел оружием так же ловко, но все же он был другим. Одиссей любил военные хитрости и всегда говорил, что в новых войнах победу будут приносить не грубая сила, а главным образом точный расчет и хитрость. Он даже утверждал, что эпохе меча и лука пришел конец и на смену ей приходит эпоха чисел и слов. Эвмей удивленно посмотрел на меня:

— Что он хотел этим сказать? Перед отъездом с Итаки Одиссей был первым по стрельбе из лука, а вот говорил ли он насчет чисел и слов, не знаю. Он любил рассказывать всякие истории, что верно, то верно, и всегда умел найти такие слова, что его все слушали.