Егор Радов - Якутия

- Как же тут ужасно... - гнусавя, произнес Софрон, поставив свою сумку на грязную землю.

- Ладно, хватит ныть! - строго сказал Головко. - В конце концов, нам сюда и не нужно.

- Но ведь здесь невозможно! Ууу! - пропищал Жукаускас.

Пустота заключалась в пейзаже, который открылся двум отважным агентам, прилетевшим в это место. Неприятный обесцвеченный морок затоплял простую дорогу, простой лес и простое небо. Хотелось раскрасить эту дорогу, этот лес и это небо, как контурную карту, или включить ее в живительную электросеть, словно бездвижную до поры до времени игрушку, лежащую в неестественной позе под кроватью в пыли. Не-красота была неким главным законом, управляющим всем тем, что здесь было. Даже желтизна облаков была совсем как синяки на роже справедливо побитого маньяка, и совершенно не напоминала о золоте, цветах, или луне. Редкие ежащиеся субъекты ходили туда-сюда. Восторг был всему здешнему противоположен.

- Я хочу назад! - завопил Жукаускас. - Я хочу жиздры! Почему мы не взяли с собой бутылку? Где моя жена? Где же настоящее?!

- Да перестань ты, козел! - злобно сказал Головко. - Если ты не заткнешься, я не дам тебе вина, которое я для тебя, дурака, взял.

- А! - крикнул Софрон.

- Помолчи, - огрызнулся Абрам.

Невероятная гадость была будто сконцентрирована в каждой веточке, в каждой травинке, в каждом листике, растущем здесь. Дух отвращения затоплял все окружающее, словно канализация, вышедшая из недр и поглощающая беззащитную природу своей вонью и гнилью. Но почти не воняло; все это походило на убийственно-огромную серую дыру, куда проваливаются прекрасные мифы и нежные предметы, как в трясину аморфного, копошащегося, небольшого мирка, и откуда не может выйти ничего, кроме скверного духа серого порошка, в котором не заключено ничего, и где нет подлинного пламенного не-существования, а есть лишь влажная жизнь не претендующих ни на что физиологических теней. Надо было сжечь это, спалить, взорвать, но мешали сырость и скука. Являлось ли это якутским пределом? Наверное, только война способна оживить, уничтожить и возродить этот глупый провал в великой стране. И нужны были лошади, и нужен был злой победитель.

- Не могу-у!! - завопил Жукаускас, топнув ногой в лужу. - Или дайте мне вина, или я умру здесь, сгину, погибну. Проклятый Дробаха, куда меня заслал!.. Мне очень плохо.

- Подожди, - по-деловому сказал Абрам Головко и отошел от Софрона.

Он подошел к стоящему такси, внутри которого сидел толстый сонный таксист.

- Здравствуйте!

- Привет.

- Нам бы в Алдан.

Таксист поднял вверх изумленные глаза, засвистел, засмеялся и ударил ладонью по креслу рядом с собой.

- Ты - трехнутый?!

- Почему?

- Ты охуел?!

- Почему?

- Ты пьян?!

- Нет.

- Ты знаешь, сколько отсюда до Алдана?!

Головко сделал виноватое лицо, вежливо хихикнул и сказал:

- Туда самолеты не летают, а нам надо, нам сказали, что отсюда можно, пожалуйста, мы заплатим сколько скажете, хотите тыщу, полторы?! Нужно ведь, братан, понимаешь, и ничего не летает! Я бля буду, вона это как эва, туды-сюды, раскудриться мне в сиську, захезать сосиску! Нас двое - мы раз, вжик, и все. Таксист уважительно помолчал, потом проговорил:

- Я не поеду.

- Почему? Полторы штуки.

- Я не трехнутый, - жестко сказал таксист. - Правильно, туда ничего не летает, да кто туда полетит?! Там эвенки, тунгусы, якуты, война, трах, бум, блокада, смерть, кровь. На хер мне это? Жизнь ведь подороже, чем твои тыщи. Если бы еще доллары...

- Нет уж, друг, - проникновенно ответил Головко. - Доллары у нас у всех появятся, когда мы расфигачим их всех, наладим прямой контакт с американцами и канадцами через полюс, и будем цвести, любить и прекрасно жить. Но у меня есть рубляшники.

- А у меня какашники! - насмешливо сказал таксист. - А ты что, хочешь завоевать Алдан?

- И Алдан тоже! - гордо воскликнул Абрам.

Таксист посмотрел на его мощную фигуру и одобрительно кивнул.

- Уж не знаю, не знаю... Но могу тебе посоветовать. Я могу отвезти вас в Нерюнгри, на автостанции договоришься. Попробуй. Они могут поехать в Алдан. Им все равно. Они - русские люди, они не боятся, и они любят рубли.

- Так поехали! - обрадовался Абрам.

- Шестьдесят, - строго сказал таксист.

- Ура! - крикнул Головко и побежал к Софрону. - Вперед, дорогой мой! Я договорился, мы едем в Нерюнгри, там русские люди, они любят рубли и самовар! Поехали!

- Где вино? - мрачно произнес Жукаускас.

- Я дам вам в машине.

- Почему Нерюнгри? - сокрушенно спросил Жукаускас. - Почему?