Егор Радов: 69

Он лежит на своей красной кушетке и тушит четвертую сигарету в пепельнице. Очень скучно — отыграл Ван дер Грааф на магнитофоне, и импульс печальной музыки еще живет в теле, хотя некуда его проявить. Вчерашнее похмелье уже прошло, и он вдруг вскакивает на пол, потом опять падает на кушетку. Потом встает, берет гитару, играет ре мажор, наслаждается печалью, закуривает снова. Телефон безмолствует. Он хочет женщину.

Где-то вдали живет бабушка, кипятит чай, шамкает ногами по кухне. Он думает выпить чашечку чая с лимоном, идет на кухню, потом возвращается, увидев, что чайник еще не вскипел. В горле начинает першить, и он понимает, что перекурил. Вытряхивает пепельн ицу вниз с балкона — еще не потухший свежий окурок устраивает прощальный фейерверк красных искр, пока летит вниз. Он закрывает балкон, садится на кушетку, машинально берет ручку, пишет английские слова, ставит вопросительный знак, берет книжечку "Дао любв и", наслаждается сексуальной поэтикой, зевает, закуривает. Потом включает магнитофон, ставит «Аквариум». Потом плачет, потом выключает «Аквариум», выключает свет, хочет заснуть, чувствует скуку и печаль, потом зевает, встает и звонит по телефону.

— Мне так скучно, — робко говорит он.

Его друг отвечает усталым голосом:

— Я сплю, денег нет, выпивки нет, я отдыхаю. Завтра будет новый день.

— Я кочу умереть, — говорит он.

— Фигня. Хочешь — приезжай ко мне, но у меня ничего нет.

Он смотрит на ночь, на огни, на пустоту. Он одевается и уезжает. Сквозь ночь он идет к метро, напевая грустную песню. Ему смешно, он садится в такси, едет довольно далеко, выходит, звонит, наконец, в нужную дверь.

Друг открывает, щурясь от зажженного им света. Он просит не шуметь, не будить коммунальную соседку. В комнате бардак и пустые бутылки. Друг — художник, и он уже спал.

— Что это такое, Митя? — спрашивает он своего друга, видя белые таблетки на столе.

— Циклодол. Слушай — неужели ты его сейчас будешь?

— Мне плевать! — говорит он так, чтобы это выглядело красиво и съедает семь штук.

Друг ложится спать, он же сидит, радуясь нарастающему приходу в теле, и через полчаса тоже ложится, но заснуть не может. Он смотрит на пол, на темный ночной паркет, не понимая как он оказался здесь; вдруг видит бегущих мышей — десять, пятнадцать, двад цать… На некоторых даже можно различить серые отдельные волоски. Он понимает, что почемуто любит их сейчас, протягивает руку, чтобы погладить хотя бы одну, но гладит паркет. Он вспоминает, что это галлюцинация, смеется и засыпает.

Хмурое утро, час после полудня. Его зовут Андрей Левин. Его друга зовут Митя Синявский.

Они просыпаются после вчерашней (или позавчерашней?) бурной ночи. Может быть — просто так. Митя весел, Андрей почему-то чувствует себя отвратительно. Митя подрыгивает в постели, напевает какую-то революционную песню типа "Смело, товарищи, в ногу!", ид ет в ванную. Андрей небрит, глаза мутные. За окном идет дождь, солнца вообще не видно. Митя возвращается, вдруг начинает делать утреннюю зарядку.

— Ты с ума сошел?

— Я сейчас пойду на работу.

— А где ты работаешь?

— В Госкомиздате.

— И что ты там делаешь?

— Ничего.

Митя достает кошелек из кармана висящей на стуле джинсовой куртки. Открывает. Десять рублей.

— Мало, — говорит он. — Не пойду на работу.

Андрей вытаскивает из кармана пять рублей.

— Я всего лишь бедный студент.

Его шатает, он вспоминает про циклодол. "Плевать!" Они идут за вином. День начинается интересно.

После первых двух бутылок «Эрети» они перестают говорить о христианстве и начинают говорить о нашем поколении. Потом Андрей падает на матрац, лежащий на полу, и отключается. Митя звонит по телефону, собирает пустые бутылки и уезжает, закрывая комнату на ключ. Его друг спит и видит золотые сны.

Вечером он просыпается. В комнате темно. Он осматривает предметы с чувством наслаждения предметами. В грязных бокалах отражается свет вечерних фонарей. Легкий ветерок, дующий из открытой форточки, ворошит пепел в пепельнице. Он подходит к серванту пос реди комнаты, смотрит на свое отражение, говорит вслух:

— Я Андрей, Андрей, Андрей. Сейчас Андрей.

Ему неприятно, он словно хочет утвердиться в своем имени, как будто его кто-то оспаривает. Потом он вдруг вспоминает, что любит одну свою однокурсницу. Ему вдруг становится очень грустно. Задумчиво он садится в кресло, и вдруг обнаруживает бутылку вин а. Он наливает себе стакан, пьет. Он чувствует себя несчастным. Он наливает новый стакан и опять пьет и опять чувствует себя несчастным.