Виктор Бычков - Вишенки

– И за вас, Ефим Егорович, и за вас, Данила Никитич. Слава Богу, вернулись живыми и здоровыми. С возвращеньицем вас!

Сёстры не пили, только пригубили да отставили чарки, подперев голову руками, с умилением наблюдали за гостями.

– Какие вы стали, – Ефим отодвинул чашку, прижался спиной к стенке, с любопытством уставился на девчонок. – Уходили, дети детьми были. А сейчас, смотри, Данилка, какие красавицы перед нами сидят.

– А то! – наклонившись, Данила попытался обнять Марфу, но та резко отстранилась. – Да за такую красоту опять на немецкий штык пойти можно, Фимушка!

– Вот это не надо, – Глаша посмотрела на Ефима, потом перевела взгляд на Данилу. – Вернулись с войны, и слава Богу. Живите рядышком с нами, жертв, Данилушка, нам не надо. Вы нам живые нужны.

– О-о! Ты как будто сватаешь нас, а, Глаша?

– Ну, зачем же? – Марфа поддержала сестру. – Вы нам и так не чужие. Вот будете рядом с нами, а нам большего счастья и не надо.

– Нам и так к вам в нахлебники набиваться, – Данила достал кисет, принялся, было, крутить самокрутку. – Или в примаки. Зима на пороге, а нам работа не светит в ближайшее время. Нет работы, нет и хлеба, вот такая жизнь.

– Чего ж так? – спросила Глаша. – А винокурня? А конюшня пана Буглака?

– Да-а с новым управляющим поговорили по душам, – Ефим не стал раскрывать весь разговор с панычом, отделался намёком. – Дорога к пану заказана, вот так-то вот.

– Вы уже успели поговорить с Семёном Казимировичем? – в глазах Марфы мелькнуло удивление, больше похожее на испуг. – И что вам этот чёрт плюгавый сказал?

От Ефима не ускользнуло выражение лица девушки.

– А ты чего испугалась-то, а, Марфа?

– Он прохода нам не даёт, – на помощь сестре пришла Глаша. – Как не стало управляющего Функа Рудольфа Францевича, так этот появился, и норовит к нам пристать.

– Прямо напасть на нашу семью эти Буглаки, – Марфа всхлипнула, приложила кончик платка к глазам. – То мамку с папкой, то до нас уже добрались, сволочи окаянные.

– Ага, прохода не даёт. Уже боязно одной в лес выйти: вдруг чёрта этого плюгавого повстречаешь? – Глафира расплакалась вслед за сестрой. – А заступиться за нас некому. Он знает, вот и пристаёт.

В избе наступила тишина, только слышно было, как всхлипывают девушки да шмыгают по-детски носами.

Парни сидели, наклонив головы. Данила крутил в руках незажжённую папиросу, Ефим мял шапку. Через открытую форточку доносилось чирикание воробьев, не ко времени пропел петух.

– Слышишь, Данилка? Пойдём-ка выйдем, – дернув за рукав друга, Ефим поднялся из-за стола. – Вы нас, девчата, извините, мы сейчас.

Вышли во двор, Данила сел на чурбачок, на котором колют дрова, принялся прикуривать. Ефим остался стоять, крутил головой, осматривал постройки, чистый, ухоженный двор, покосившийся плетень своего огорода.

– Молодцы девчонки, честное слово, молодцы! – восхищённо произнес Гринь. – Одни, без мужской руки, а как содержат всё. Молодцы!

– И без тебя знаю, что хорошие девчата, что и говорить. Так чего ты сказать хотел, Фима?

– Помнишь наш разговор, когда на дрезине ехали? Может, давай предложим соседкам замуж выйти? Чего тянуть? Мы же не бирюки.

– Как это? Без сватов?

– А что? Не сваты жениться собираются, а мы.

– Гм, надо подумать.

– А что тут думать? Всё равно жениться пора, а тут такой случай. Вот сейчас зайдём и предложим девчатам. Я – Глашке, а ты – Марфе.

– А свадьба?

– Да какая свадьба! Тут работы нет, не знаешь, как зиму встречать, мы и так как в примаки пристаём. И в кармане вошь от безденежья повесилась, а ты – свадьба! Неужто расходы на девчонок возложим?

– Ох, Ефим Егорыч! Боязно как-то. Да и неудобно вот так, сразу, в первый день.

– Ничего, Данила Никитич, на этом мир держится. И тянуть не след.

– Ну, чему быть, того не миновать! Пошли! Только я чуток наливочки ещё выпью. Для смелости.

– Не похоже на тебя, чтобы ты дрейфил, Данилка. Вон как с панычом-то…

– Э-э, там другое. Это тебе не на штык немецкий идти, а к девчатам, понимать должен. Тут коленки подрагивают.

– Верно ты говоришь. Там привычней. Но надо идти, пошли.

Девушки всё это время неотступно глядели в окно, пытались понять, о чём так разговаривают парни. Уж точно не о видах на урожай, а скорее о них, о сёстрах речь ведут.

Глаша вцепилась в плечо Марфе, не могла унять вдруг пробивший её озноб. Старшая сестра от волнения побледнела вся. Ждали.

– Только как Бог даст, так и будет, Марфушка. Парням решать, а мы смиримся и обидок друг дружке казать не будем, хорошо? – с дрожью в голосе промолвила Глаша, не сводя глаз с парней.