«На исходе дня 4-го октября, – выводил он, – сотрудники Останкинского телецентра переместились на улицу Ямского Поля, откуда тогда велись передачи второго, российского канала. Однако и этот пункт не представлялся властям благонадежным и в полночь, когда в городе был введен комендантский час, женщинам было приказано покинуть телестудию на улице Ямского Поля, что и было исполнено уже в начале дня 5-го октября. Мера оказалась не лишней, так как в три часа ночи телестудия была обстреляна из окон белых «жигулей» 5-й модели.
К этому времени противоборствующие стороны в основном закончили сосредоточение своих сил. Вскоре после введения в Москве чрезвычайного положения в столице заняли исходные позиции части Таманской дивизии, включая бронетехнику, а в Доме парламента сконцентрировались несколько подразделений милиции, отряды боевиков, дравшихся против молдаван в Приднестровье, и русские фашисты, то есть в большинстве убийцы из любви к искусству. Через несколько часов критическая масса ненависти найдет себе выход в сражении на берегу Москвы-реки, которое приличествует разве что Средневековью, и 108 человек будут убиты из-за нечаянно расплескавшегося бокала вина и того ради, чтобы через сто лет только каждый десятый гражданин России умел писать от руки и считать в уме.
В том преимущественно и заключается трагедийность истории рода человеческого, что кровавые войны, революции и прочие драматические события инициируются не практической выгодой, вытекают не из диалектики развития, а из чувства ненависти, которое следует определить как основную движущую силу общественного прогресса. Источник этой силы назвать трудно, но не исключено, что она отправляется непосредственно от физиологии деятельного человека и имеет глубокие психоисторические корни. Например, представляется вероятным, что поскольку человек, как и любое другое животное, от природы не способен был убить себе подобное существо, в нем необходимо развилось некое сверхъестественное жестокое свойство, опираясь на которое, он мог отстоять ареал своего племени или захватить соседние территории ради поддержания жизни и продолжения рода. Ибо человек есть единственное дыхание мира, если не считать некоторых инсектов, способное уничтожить представителя своего вида «за сена клок».
Замечательно, что в обладании лишним клоком сена еще наблюдается какой-то резон, но в чем смысл парфянских походов, или Первой мировой войны, которая не только не решила ни одной европейской проблемы, а напротив, предопределила неизбежность Второй мировой войны?
С другой стороны, очевидно, что деятели социалистической революции 1917 года перекроили Россию, исходя не из любви к пролетариату и прочим униженным и оскорбленным, а из критической массы ненависти к существующему порядку вещей и прежде всего к элементу положительному – удачливому, приспособленному, соображающему свои средства с необходимостью, имеющему вкус к созидательному труду...»
Голоса за стеной вдруг зазвучали на таких высоких тонах, что Леонид Леонидович был принужден отложить перо. Он с ненавистью посмотрел в стену, затем перевел взгляд на белый абажур и наконец засмотрелся в свое окошко, которое было чуть осклизло от сырости и темна. Окно выходило на юг, и в это время года в нем был отчетливо виден Сатурн, горевший, точно светлячок, который запутался в переплетении голых веток, похожих на работу гигантского паука. Таким покоем веяло от окошка, что особенно противными казались соседские голоса.
– Придурок! – кричал на брата Антоша Серебряков. – Нужно было с трефы заходить, тогда бы ты остался не с «паровозом», а без одной. Я прямо не знаю, как мы собираемся грабить ювелирный магазин с таким охламоном, который не понимает простой игры!
– Преферанс это одно, а грабеж совсем другое, – заметил прапорщик Бегунок.
– Не скажи! И то и другое, по-своему, искусство и требует если не таланта, то, по крайней мере, организованного ума.
– Кстати, об организации... – сказал Саша Серебряков. – Я предлагаю так организовать ограбление ювелирного магазина, чтобы не нужно было охранника убивать. Например, мы запасаемся баллоном с нервно-паралитическим газом, надеваем на себя марлевые маски, смоченные в угольной кислоте, и за пять минут до обеденного перерыва врываемся в магазин. Газ подействует на персонал секунды через три-четыре, а нам – ничего, и мы спокойно складываем в сумки золото, бриллианты и серебро...
Читать дальше