Евгений Клюев - Сказки на всякий случай

А на следующий день Шариковой Ручкой, к её удивлению, написали целых два слова — «стоит думать». Написали — и опять отложили Шариковую Ручку в сторону.

«Стоит думать»… — повторяла про себя Шариковая Ручка, но никак не могла взять в толк, что имеется в виду. Потом она спохватилась и прочла всё вместе: «Конечно, не стоит думать».

«Ах, вот что! — обрадовалась Шариковая Ручка. — Конечно, не стоит думать. Какая правильная мысль! Зачем думать — тем более о том, что от меня не зависит? А уж от Прозрачной‑Линейки‑Длиной‑Двадцать‑Сантиметров и тем более не зависит. Сколько во мне ещё чего осталось — решает не она. Сколько осталось — столько и осталось! Я буду катиться, пока шарик держит меня».

И она действительно тут же покатилась по почти пустому листу бумаги, выписывая слово за словом, которые при всем желании никому бы не удалось вытянуть в линию, чтобы эту линию измерить. А на бумаге складывалось следующее:

«Конечно, не стоит думать, что Шариковая Ручка была длиной два километра… таких длинных шариковых ручек, наверное, всё‑таки не бывает. А то, что на ней было написано «2 км», означало следующее: если вести этой ручкой одну непрерывную линию, то длина линии составит два километра. При том, что два километра, понятное дело, большое расстояние. Средним шагом человек может пройти два километра только за полчаса. А если ещё тащить за собой шариковую ручку и вести ею непрерывную линию… даже и получасом явно не обойдешься!»

Так и поняла Шариковая Ручка, что пишет сказку о себе самой… Эту вот сказку.

И правильно поняла: каждый из нас пишет сказку о себе самом. Эту вот сказку.

А уж какой длины будет наша сказка, не знает никто. Потому что вытянуть слова в линию, чтобы эту линию измерить, — не‑воз‑мож‑но.

Вот оно наконец и свершилось: Громоздкий‑Фонтан‑Полный‑Монет сделал предложение изящной Коринфской Капители — третьей по счёту, если начинать счёт от южного угла Дворца на одной старой площади. Его выбор удивил многих: полагали, что все шесть капителей Дворца одинаковые, и было непонятно, почему Громоздкий‑Фонтан‑Полный‑Монет не выбрал ближайшую к нему, первую… раз уж между сестрами‑близнецами все равно не было никакой разницы.

— Да как же нет разницы, когда разница налицо! — упорствовал Громоздкий‑Фонтан‑Полный‑Монет, но, наверное, надо действительно быть Громоздким‑Фонтаном‑Полным‑Монет, чтобы это понимать.

Для третьей по счёту Коринфской Капители такое предложение, разумеется, считалось большой честью. Многие вокруг неё всю свою жизнь так и прождали напрасно именно такого предложения! Дело в том, что Громоздкий‑Фонтан‑Полный‑Монет был баснословно богат: дно его просто ломилось от денежек, накиданных в него туристами со всех концов Земли.

— Ха! — усмехался он, когда тот или иной богач швырял в него что‑нибудь стоящее. — Этот клоун полагает, будто действительно жертвует большую сумму на ничтожный фонтан… Если бы он знал, что я, прямо не сходя с места, могу купить с потрохами и его самого, и все его богатства!

Надо сказать, Громоздкий‑Фонтан‑Полный‑Монет отнюдь не хвастался. За несколько веков такой жизни он действительно собрал себе колоссальное состояние. И, между прочим, доходы его увеличивались на глазах: монетки поступали не переставая.

— Вот и ещё один удачный день, — снова и снова повторял он и не спеша подсчитывал дневной сбор. — Этот день принес мне двести тридцать пять звонких монет разного достоинства и происхождения.

Подведя итог, Громоздкий‑Фонтан‑Полный‑Монет обычно с ног до головы обрызгивал директора городского банка, чаще всего как раз во время таких подсчётов шедшего мимо фонтана к широченной своей машине. В одно мгновение директор городского банка намокал до нитки, но ни разу за долгие годы даже не пикнул: богаче Громоздкого‑Фонтана‑Полного‑Монет не было никого в городе, так что директор спал и видел заполучить его в свой банк вкладчиком. Но Громоздкий‑Фонтан‑Полный‑Монет со вкладами не торопился: состояние его и так росло не по дням, а по часам… по минутам.

Только зная всё это, можно понять, какая честь была оказана третьей по счету Коринфской Капители!

— Подумай, — говорили ей сёстры‑близнецы. — Мы ведь не что иное как капители… то есть и не колонны даже, а полуколонны, которые находятся в дворцовой стене больше чем наполовину и даже не существуют в качестве чего‑нибудь самостоятельного! Мы, в сущности, просто повторяющийся узор… вытянутые прямоугольники с листьями аканта, мы ничто… и — смотри‑ка: к одной из нас посватался самый богатый господин в городе!