Виталий Каплан - На всякий случай

Виталий Каплан

На всякий случай

1.

Услышав голоса, он понял, что отступать поздно. Плотная парусина надежно скрывала тело, но звуки задержать не могла. Оставалось дышать украдкой, медленно-медленно, по крайней мере пока не отойдут подальше от берега. А там уж видно будет. - Как думаешь, до полуночи вернемся? Это Лара, ее чуть хрипловатый, но мягкий голос. Точно короткие ворсинки на желтовато-розовой шкуре персика. Он знает, персики изредка привозили на остров. Тяжелые, неуклюжие жуки-плавунцы, просмоленные грузовые баркасы. Они ползут неспешно, за "Голкондой" им, конечно, не угнаться. Особенно если поставить парус... Сейчас-то смысла нет, безветренная жара держится с июня. Только на веслах... Оно и к лучшему - иначе как под сложенным парусом здесь не спрячешься. Все-таки "Голконда" - не яхта и уж тем более не торговая шхуна... - А почему нет? - Леон коротко рассмеялся. Его смех был похож на россыпь мелких стальных шариков. Такие шарики ценились. - Почему нет? Видишь, солнце еще нескоро сядет, времени вполне достаточно... Это же недалеко. - А там? - А что там? Там как всегда. Тысячи раз успевали, что изменится сегодня? - Ну... Это же все-таки не рыбалка... Оттуда лучше вернуться до полуночи. Люди зря говорить не станут. - Люди много чего зря говорят, - проворчал Леон. - Ладно, раз-два, взяли... Лодка вздрогнула, проскрипела острым килем по прибрежному песку и мягко закачалась на волне. А потом два раза дернулась - это залезали Лара с Леоном. И заскользила, побежала вдаль, где море становится небом, а небо морем. Весел почти и не было слышно, уключины смазаны тягучим черным маслом. - Мать-то в курсе, где ты? - очень ровным голосом поинтересовался Леон. - Ну, я сказала, что с тобой... - замялась Лара. - И все, больше ничего не уточняла... - А чего там уточнять? В поселке все знают, что сегодня мое дежурство. Сложить яйца фактов в корзину выводов, понимаешь ли, несложно. И твоя мама это великолепно умеет делать. Так что готовься к головомойке. - За что? - Лара изобразила голосом недоумение. Получилось весьма похоже. - Во-первых, за то, куда отправилась. А во-вторых, не сказала об этом. - Ну и что? Мне не двенадцать лет, сама решаю. - Вот маму и убеждай. Только вряд ли она убедится. "Одно дело мужики, это их такая доля, а какого беса ты лезешь... Вечно умудряешься впутаться не в одно, так в другое"... - Леон чуть изменил тембр, и вышло в самом деле точь-в-точь как у тети Алины. - Я одно знаю, - ядовито усмехнулась Лара, - вы с мамой когда-нибудь найдете полное взаимопонимание. Ты такой же нервный и пугливый. - Не пугливый, а предусмотрительный, - вскинулся Леон. - И ты прекрасно понимаешь разницу. - Угу. А Яську ты тоже из предусмотрительности не взял? Он так просился... ...Под парусом было жарко и пыльно, и очень хотелось чихнуть. Но нельзя, надо терпеть. Тем более сейчас. - Яську? Рано ему еще. В свое время - другой разговор, когда и все... А пока - не вижу смысла. И вообще... Сама посуди - только Яськи нам с тобой сейчас и не хватало... Вот так, значит... Лишний, значит... Ну что ж, немного еще обожди, братец... Как обещать, так горазд, а выпало, наконец, дежурство - и третий лишний, да? Ничего, в другой раз будете с Ларой целоваться... Обида щипала глаза, но приходилось молчать. И вслушиваться в слабый плеск весел, в отдаленные птичьи крики. Сейчас они тихие, чайки. Тоже, значит, жара на них действует... Как и на собак, и на кошек. Про людей и говорить нечего, все понятно. ...Постепенно звук весел растаял, растворился в огромном теплом пространстве без верха и низа, птицы острыми белыми иглами прошивали его насквозь, дрожащими волнами перекатывался тугой воздух - и нес длинный силуэт "Голконды", все время вверх и вверх...

2.

- Вылезай, чучело! - крепкий пинок пришелся точнехонько пониже спины. Леон всегда отличался меткостью. - И нечего глаза пялить! Тоже мне, неоприходованный груз. Главное, храпит как трактор, шелупонь мелкая! Делать нечего, Яська, мысленно чертыхаясь, выбрался из-под парусины и заморгал, приноравливаясь к хоть и зависшему над горизонтом, но все еще жгучему и слепящему солнцу. Майка встопорщилась, сползла на левое плечо, в волосах запуталась какая-то дрянь - то ли стружка, то ли конопляные нити. Язык пересох и прилип к гортани. - И он еще дуется! Нет, ты посмотри на него! Ясно же было сказано: нельзя сейчас со мной. Понимаешь такое слово: нельзя? Ни фига ты не понимаешь. Ну и чего теперь с ним делать, Лара? Может, утопим? Короткий, с едва заметной хрипотцой смешок.