Владимир НАБОКОВ - Перевод - ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ АНЯ В СТРАНЕ ЧУДЕС

В эту минуту Король, который только что торопливо занес что-то в свою записную книжку, крикнул: “Молчанье!” – и прочел из этой же книжки следующее: “Закон сорок четвертый. Все лица, чей рост превышает одну версту, обязаны удалиться из залы суда”.

Все уставились на Аню.

– Превышаешь! – молвил Король.

– И многим, – добавила Королева.

– Во всяком случае, я не намерена уходить, – сказала Аня. – А кроме того, это закон не установленный, Вы сейчас его выдумали.

– Это старейший закон в книге, – возразил Король.

– Тогда он должен быть законом номер первый, а не сорок четвертый, – сказала Аня.

Король побледнел и захлопнул записную книжку.

– Обсудите приговор, – обратился он к присяжникам, и голос его был тих и трепетен.

– Есть еще одна улика, – воскликнул Белый Кролик, поспешно вскочив. – Только что подобрали вот эту бумажку.

– Что на ней написано? – полюбопытствовала Королева.

– Я еще не развернул ее, – ответил Кролик. – Но, по-видимому, это письмо, написанное подсудимым… к… к кому-то.

– Так оно и должно быть, – сказал Король. – Разве только, если оно написано к никому, что было бы безграмотно, – не правда ли?

– А как адрес? – спросил один из присяжников.

– Адреса никакого нет, – сказал Кролик. – Да и вообще ничего на внешней стороне не написано. – Он развернул листок и добавил: – Это, оказывается, вовсе не письмо, а стихи.

– А почерк чей, подсудимого? – спросил вдруг один из присяжников.

– В том-то и дело, что нет, – ответил Кролик. – Это-то и есть самое странное.

Присяжники все казались озадаченными.

– Он, должно быть, подделался под чужой почерк, – решил Король. Присяжники все просветлели.

– Ваше Величество, – воскликнул Валет, – я не писал этого, и они не могут доказать, что писал я: подписи нет.

– То, что ты не подписал, ухудшает дело, – изрек Король. – У тебя, наверное, совесть была нечиста, иначе ты бы поставил в конце свое имя, как делают все честные люди!

Тут раздались общие рукоплесканья: это была первая действительно умная вещь, которую Король сказал за весь день.

– Это доказывает его виновность, конечно, – проговорила Королева. – Итак, отруб…

– Это ровно ничего не доказывает, – перебила Аня. – Вы же даже не знаете, о чем говорится в этих стихах.

– Прочесть их, – приказал Король.

Белый Кролик надел очки.

– Откуда, Ваше Величество, прикажете начать? – спросил он.

– Начни с начала, – глубокомысленно ответил Король, – и продолжай пока не дойдешь до конца. Тогда остановись.

В зале стояла мертвая тишина, пока Кролик читал следующие стихи:

– Вот самое важное показание, которое мы слышали, – сказал Король. – Итак, пускай присяжные…

– Если кто-нибудь из них может объяснить эти стихи, я дам ему полтинник, – проговорила Аня, которая настолько выросла за время чтения, что не боялась перебивать. – В этих стихах нет и крошки смысла – вот мое мнение.

Присяжники записали: “Нет и крошки смысла – вот ее мненье”, но ни один из них не попытался дать объяснение.

– Если в них нет никакого смысла, – сказал Король, – то это только, знаете, облегчает дело, ибо тогда и смысла искать не нужно. Но как-никак, мне кажется, – продолжал он, развернув листок на коленях и глядя на него одним глазом, – мне кажется, что известное значенье они все же имеют. “Сказал, что я же не умею свободно плавать на спине”. Ты же плавать не умеешь? – обратился он к Валету.

Валет с грустью покачал головой.

– Разве, глядя на меня, можно подумать, что я хорошо плаваю? – спросил он. (Этого, конечно, подумать нельзя было, так как он был склеен весь из картона и в воде расклеился бы.)

– Пока что – правильно, – сказал Король и принялся повторять стихи про себя: “…Им ясно истина видна” – это, значит, присяжным. “…Когда вмешается она…” – это, должно быть, Королева. “Но что же станется со мною?”…да, это действительно вопрос! “…Я дал ей семь, ему же десять…”…ну, конечно, это насчет пирожков.