Анатолий Приставкин - Первый день – последний день творенья [сборник]

– Вот маленькая речка около Свапуши. По ней до озерца, видишь, и оттуда всего километр до другого озерца. Таким образом мы будем в Волго-Верховье.

– Почему же до этого пути не додумались другие?

– Другие не додумались, а мы додумались! Что, испугался, что ли?

Я стыдливо замолчал. К истокам Волги вел всего один известный путь: много километров от Свапуши лесом. Надо было на кого-то оставлять лодку, вещи и…

– Мне надоело сидеть и сидеть, – сказала Валька, хотя мы только и делаем, что ходим и ходим.

Мы представили, как первые (подчеркиваю – первые!) откроем новый путь на Волгу и первые (подчеркиваю – первые!) пройдем по нему. На парусах при попутном ветре мы влетели в Свапушу, миновали ее и стали отыскивать устье безымянной речонки, должной привести нас к цели. Две байдарки, подобно нашей, копошились средь осоки и высокой травы.

– Здесь начало речки?

– Ага, – ответили нам. – И здесь же конец!

Байдарки пятились задом, выбираясь из липучих трав, на борту одной было начертано: «Только вперед!»

– Мы к истокам, – заявили мы жизнерадостно.

– Мы тоже, – ответили нам, выходя наконец обратно в озеро.

Признаться, мы в тот момент потихоньку жалели их. Но скоро мы едва протискивались между кочек, отбросив бесполезные весла и цепляясь за травы руками. Потом мы застряли. Было болото, но речки как таковой не существовало, недаром же ей на карте не дали названия. Честное ли дело называть то, чего нет.

Часа через два, вылезая кормой из тягучей зеленой дыры – для этого пришлось снять руль, – мы увидели байдарку, плывущую к нам.

– Здесь начало речки? – спросили нас.

– И здесь конец.

– Но-но! Мы к истокам Волги, – ответили нам твердо и полезли в травы.

Сидя на берегу, мы грелись и радовались простой траве, простой воде и простому солнцу.

– Значит, надо ходить там, где ходят люди! – сказала Валя, водя пальцем по зеленой двухкилометровке. И вдруг забормотала что-то быстро: – Если на Щебериху, да на Озеречки, да на Посемцы, а оттуда…

Затевалась новая проба, а я почему-то подумал: не так ли в жизни? Надо ходить там, где ходят люди. Но чаще надо ходить там, где они не ходят. И слава тем, кто попрется по этой дурной безымянной речке и кто когда-либо пройдет ее, пробираясь к истоку своей Волги.

– Я тогда решил ехать в Сибирь… Черт с ним, с туберкулезом. Ты помнишь?

– Нет, не помню.

– Верно. Ты меня еще не знала. Как странно! Надо было прожить полжизни в Москве, чтобы встретиться случайно в Братске.

– Почему же случайно? Я тебя искала и на Камской ГЭС, и на Волжской, и на…

– Да, да! Я опоздал. Братск был моей первой любовью. Тогда на второй день в комитете комсомола спросили: «На лыжах ходите? В тайгу на триста километров?» Согласен. Хотя на лыжах я не ходил. Потом валялся в гостинице в совершенно беспамятном состоянии. Я тогда подхватил воспаление легких, но сторожиха думала, что у меня тиф, и на всякий случай запирала на замок, уходя домой. Я просил пить и не знал, сколько прошло дней. А потом я открыл глаза и увидел синее чье-то платье. Это было странно, как бред, и я спросил: «Что ты тут делаешь?»

– А я велела тебе молчать. Раз больной – не о чем разговаривать. Это я после смены в котловане прибежала.

– Да, а потом вы перевезли к себе в женское общежитие…

– В том-то и дело. Пришлось от всех и вся скрывать, а то бы нас за моральное разложение веником…

– Но техничка знала?

– Знала. Она говорила только: «Чего скрывать, если мужа завели…» Когда мы расписались, она сказала: «Разве я не угадала, эх вы!»

– Я отлично, знаешь, все помню. Занавеска и наш семейный угол. А утром ждали, когда твои подруги уйдут на работу. Лежали и слушали шаги. Я протягивал руку и тихо гладил тебя. А шаги все были рядом, и мы все ждали…

– А посуда наша? Одна банка из-под компота – и весь сервиз. Помнишь, я купила книжку литературных воспоминаний и прочла такие строки: «Мы тогда еще пили чай без блюдец»…

– Я читал несколько раз и все никак не мог насмеяться, а ты как раз готовила чай и ставила нашу банку на стол.

– Тебе нужен был чай, ты разве забыл, что писал по ночам?

– Помню. Это было мое первое, за которое я чуть не заплатил жизнью. Просто как люди идут на лыжах. Снег и ветер, а они идут. А потом я увидел свою фамилию в газете и даже выронил от неожиданности. Это было в библиотеке, помнишь, ты загораживала меня спиной, а я выдирал из подшивки газету с моим первым рассказом.

– Да, мы устроили праздник тогда, купили шампанского и по очереди пили из той самой банки.