Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого

Крис лишил ее всяких надежд:

– Нет, Мелоди. Когда поражен позвоночник, ноги не получают сигналов от мозга. Джори будет заставлять свои ноги двигаться, но они не будут подчиняться его желаниям. Ты должна теперь воспринимать его таким, какой он есть, и сделать все возможное, чтобы помочь ему пережить это, наверное, самое трагическое событие в его жизни.

Мелоди вскочила на ноги и жалобно закричала:

– Он же стал совсем другим! Вы сами говорите, он отказывается разговаривать, а я не могу ехать туда и делать вид, что ничего не случилось, когда это не так! Что ему делать теперь? Что мне теперь делать? Мы не сможем нигде работать… и как он сможет жить без танца… без ног?! Какой из него теперь отец, если остаток жизни он проведет в инвалидном кресле?

Встав напротив нее, Крис заговорил твердо и решительно:

– Мелоди, не время паниковать и впадать в истерику. Тебе надо быть сильной. Я понимаю, насколько велики твои страдания, но ты должна появиться у него с улыбкой на лице, чтобы показать, что ты по-прежнему любишь его. Люди сочетаются браком не только на радостные времена, но и на горькие тоже. Поэтому сейчас ты примешь душ, оденешься, сделаешь макияж, красиво причешешься и поедешь к нему. Там ты обнимешь его, поцелуешь и скажешь, что ему есть для чего жить.

– Но ему не для чего! – закричала она. – Не для чего больше жить!

Тут она сломалась окончательно и зарыдала.

– Нет, я не это хотела сказать… я люблю его, я люблю… но не заставляйте меня ехать к нему и видеть его, лежащего неподвижно. Я не смогу… я не переживу, пока он снова не улыбнется и не обнимет меня… может быть, тогда я смогу принять его таким, каким он стал… может быть…

О, как я ее ненавидела в этот момент: за истерику, за то, что она отказывалась помочь Джори в самый трудный для него момент. Я встала рядом с Крисом, взяв его под руку:

– Мелоди, неужели ты думаешь, что ты единственная жена и будущая мать, кто обнаруживает, что земля разверзлась у нее под ногами? Нет. Я ждала Джори, когда его отец попал в смертельную для него автомобильную катастрофу. Так что будь благодарна судьбе, что Джори остался жив.

Она опустилась в кресло сломанной, бесформенной куклой, залилась слезами и долго не поднимала глаз. Наконец она взглянула на нас и спросила:

– А не приходило ли вам в голову, что смерть в этой ситуации была бы для него предпочтительнее?

Это было то самое, что мучило и меня. Я боялась, что Джори сделает что-нибудь, чтобы оборвать свою жизнь, как это сделал Джулиан. Я не могла этого допустить. Не должна еще раз допустить.

– Ну тогда оставайся здесь и плачь, – проговорила я с ненамеренной жесткостью. – А я не оставлю моего сына наедине с бедой. Я буду рядом с ним день и ночь, чтобы не позволить ему расстаться с надеждой. Но подумай о том, Мелоди, что ты носишь его ребенка, а это делает тебя самым важным человеком в его жизни. И в моей тоже. Он нуждается в тебе, в твоей поддержке. Извини, если я была груба с тобой, но я обязана думать прежде всего о нем… полагаю, что и ты тоже.

Она безмолвно плакала и глядела на меня. Слезы бежали по ее щекам.

– Скажите ему, что я скоро приеду, – хрипло проговорила она. – Скажите ему это…

Мы сказали ему. Он не открыл глаз, не разомкнул сжатых губ. Но мы оба знали, что Джори не спит: он просто выключил себя из этой жизни.

Джори отказывался есть, и тогда было решено кормить его внутривенно. Приходили и уходили летние дни, исполненные света и тепла – и такие грустные. Иногда, когда рядом были Крис и Синди, я бывала счастлива, но редко меня согревала надежда.

Ах, если бы были такие слова, которые помогли бы мне начать новый день. Если бы можно было прожить жизнь сначала, тогда бы, возможно, я спасла Джори, Криса, Синди, Мелоди, себя… и даже Барта.

Ах, если бы он не согласился танцевать в тот день эту партию…

Я пыталась сделать все, что могла, как пытались и Крис, и Синди вытащить Джори из той черной дыры, куда он себя загнал. Впервые в жизни Джори был недоступен мне, его душа ускользала от меня, и я не в силах была облегчить его горе.

Он потерял самое важное в своей жизни. Без ног он вскоре потеряет свое чудесное, ловкое тело. А я не могла без слез глядеть на эти красивые сильные ноги, которые были теперь столь неподвижны, столь бесполезны.

Неужели бабушка была права, когда говорила, что мы все прокляты Богом, все рождены для горя и боли? Или она сама так решила и тем самым прокляла нас всех, обрекла на неудачи?