Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого

Я не была расстроена, не чувствовала себя виновной или устыдившейся своего торжества: Джоэл получал именно то, что заслуживал.

– Откуда тебе это известно? – спросила я.

– Он сказал мне, что именно поэтому приехал сюда, на родину. Он хочет быть похороненным на фамильном кладбище.

– Крис, но он действительно, как отметила Синди, выглядит сейчас лучше, чем тогда, когда приехал.

– Это оттого, что здесь хорошее питание и уход. В монастыре он жил нищенски. Ты видишь в нем одно, я – другое. Иногда он откровенничает со мной, Кэтрин, и признается мне, что всегда пытался наладить с тобой хорошие отношения, но это крайне трудно. Порой при этом у него на глазах появляются слезы. Он часто говорит, что ты совсем как твоя мать, его сестра.

Но я ни одной минуты не верила этому злобному человеку, после того как услышала его проповедь из-за колонны. Я рассказала Крису о том, что услышала и увидела на проповеди, но он все равно остался при своем мнении. И тогда, как последний козырь, я сказала, чему учат в этой «церкви» детей.

– Ты действительно слышала это? Слышала, как сами дети повторяли, что они – дьявольское отродье? – В его голубых глазах застыло неверие.

– Тебе это ничего не напоминает? Разве ты не видишь при этом, как Кори и Кэрри стоят на коленях возле своих кроваток, моля Бога простить им, что они рождены от «дурного семени»? Они ведь даже не знали, что это значит. Кому, как не нам с тобой, знать, какой вред наносят детским душам эти идеи? Крис, надо уезжать скорее! Не после смерти Джоэла, а как можно скорее!

Он сказал мне в ответ именно то, о чем думала я сама.

– Мы должны позаботиться о Джори, о его комфорте. Нам понадобится лифт, широкие двери. Нужно будет расширять коридор. И еще надо принять во внимание, что Джори с Тони могут пожениться. Он спрашивал меня, что я по этому поводу думаю: сможет ли она быть счастливой с ним. Я сказал: конечно. Я вижу, как они любят друг друга. Мне нравится в ней то, что она как бы и не замечает его физического недостатка, его инвалидного кресла. Она видит в нем не то, чего он не может, а лишь то, что он может. А ведь между Тони и Бартом была не любовь, Кэти. Это было притяжение тел – или назови это как хочешь, – только не любовь. Не наша с тобой вечная любовь.

– Да… – выдохнула я. – Не та любовь, что длится вечно…

Двумя днями позже Крис позвонил из Шарлотсвилла, сообщив, что нашел дом.

– Сколько в нем комнат?

– Одиннадцать. После Фоксворт-холла он кажется мне маленьким. Но комнаты светлые, большие. Там пять спален, четыре ванные, гостевая комната и еще одна большая комната на втором этаже, которую можно переоборудовать в студию для Джори. Из одной спальни сделаем мой кабинет. Тебе понравится.

Я засомневалась: уж больно быстро он его нашел, хотя я как раз об этом и просила. Но у Криса был такой счастливый голос, что я стала надеяться.

– Он очень хорош, Кэти. Как раз такой, о котором ты всегда мечтала. Не слишком большой и не слишком маленький, уютный для всех. Большой участок с цветочными клумбами.

Было решено, что мы переезжаем.

Как только наши вещи и мебель, нажитые за годы жизни в Фоксворт-холле, будут упакованы, мы выедем в Шарлотсвилл.

Бродя по комнатам, которые я переделала по своему вкусу, я ощущала грусть. Барт не однажды жаловался по поводу моих преобразований и протестовал, говоря, что в этом доме ничто не должно изменяться. Но даже он, видя окончательный вариант моих фантазий, воплощение которых сделало наконец из дома дом, а не музей, согласился и позволил мне действовать дальше.

В пятницу Крис, приехав, посмотрел на меня лучистым взглядом и сказал:

– Так что, красавица моя, продержись еще несколько дней, и дело будет сделано. Мне лишь надо еще раз съездить в Шарлотсвилл и осмотреть дом более тщательно, прежде чем мы подпишем контракт. Я также нашел квартиру, в которой можно будет жить, пока дом не будет переделан и отремонтирован. И кое-что осталось недоделанным в лаборатории, так что дай мне несколько дней на все, и я вас переселю. Как я уже говорил, я предполагаю работы по дому на две недели, и потом все будет готово, чтобы въезжать: пандусы, лифт и тому подобное.

Он не говорил мне о том, что знала я сама и что делало его счастливым, он сам жил вместе с Бартом все эти годы как на пороховой бочке, каждый день ожидая взрыва. Ни разу, ни одного слова упрека мне за этого трудного, жестокого, неблагодарного сына, который никогда так и не оценил всей любви, которую ему отдавал Крис.