Вирджиния Эндрюс - Розы на руинах

– Купайся, купайся, золотко мое, – ободрила Эмма Синди. – Давай бей своими ножками и ручками, чтобы они стали сильными, и тогда научишься плавать.

Я терпеливо ждал: каждая упавшая в миску горошина приближала меня к тому моменту, когда Эмма поднимется и пойдет в кухню. Тогда Синди останется одна. А плавать она не умеет. Я выгнул спину, как кот, готовый к прыжку. Мне не хватало только хвоста, чтобы подергивать им.

Вот и последняя горошина. Эмма встала. Я напрягся. И тотчас подъехала ярко-красная мамина машина и остановилась возле гаража. Эмма задержалась, чтобы поздороваться с мамой. Первым выбежал Джори, радостно подпрыгивая:

– Привет, Эмма! Что у нас на обед?

– Что бы там ни было, тебе понравится, – вся расплывшись в улыбке своему дорогому красавчику, ответила Эмма. Никогда она так не улыбается мне – противная! – Что касается Барта, я знаю, что он терпеть не может все это: горох, бараньи ножки с овощной запеканкой и десерт. Господи, как же трудно угодить твоему братцу!

Мама поболтала с Эммой, а они всегда болтают, будто Эмма и не служанка вовсе, и побежала поиграть с Синди, целуя и обнимая ее, будто не видела десять лет.

– Мама, – сказал Джори, – почему бы и нам не надеть купальные костюмы и не присоединиться к Синди?

– Побежали наперегонки к дому, Джори, а потом купаться! – закричала ему мама, и они вдвоем побежали, как дети.

– Будь хорошей девочкой, поиграй здесь со своей уточкой и лодкой, – сказала Эмма Синди. – Эмма скоро вернется.

Я кинул взгляд на Синди и обомлел: проклятая девчонка встала в бассейне и снимала свой купальник. Она увидела меня, бросила прямо мне в лицо мокрую тряпку и засмеялась, высунув язык. Она дразнила меня своим голым телом! Она заманивала меня! Потом села обратно в бассейн и начала осматривать себя с довольной улыбкой. Порочная, бесстыдная тварь! Я представил ее повзрослевшую, как она заманивает, показывая свои самые интимные места…

Да, матери обязаны учить своих дочерей вести себя достойно, скромно. А моя мать была совсем как Коррина, которая была слабой и никогда не наказывала своих детей. Это сказал мне Джон Эймос.

– Твоя бабушка, Барт, погубила своих детей безнаказанностью, и теперь они живут во грехе и попирают правила, установленные Богом!

Значит, я обязан научить Синди, как вести себя достойно. Знать стыд, быть скромной. Я пополз к ней на животе. Теперь все ее внимание было приковано ко мне. Голубые глаза ее широко распахнулись. Пухлые розовые губки раскрылись. Сначала она подумала, что я собираюсь играть с ней. Потом ее умишко что-то подсказал ей. Она с испугом приподнялась и напомнила мне застывшего от страха испуганного кролика. Кролика, смотрящего на змею. Лучше я буду змеей, чем котом. Змей в Эдемском саду, который поступил с Евой так, как и надо было.

«Иди, – сказал Бог Еве, увидев ее обнаженной, – изгоняешься ты из рая, и пусть мир бросает в тебя камни».

Показывая ей язык, как змея, я приблизился вплотную. Это Бог руководил мной. Мать, которая не учила и не наказывала своих детей, сделала меня таким – змеей, что исполняет волю Божью.

Силой воли я пытался сделать свою голову плоской, маленькой и похожей на змеиную. В огромных испуганных глазах Синди показались слезы; она пыталась перебраться через скользкий край бассейна и не могла. Но воды там было не столько, чтобы Синди могла утонуть, иначе бы Эмма не оставила ее.

Но… если боа-констриктор, бразильский удав, выпущен на свободу – что против него может сделать двухлетний ребенок?

Я перегнулся через край и плюхнулся в воду.

– Ба-а-ти! – отчаянно закричала Синди. – Уходи, Ба-а-ти!

– Ш-ш-ш, – зашипел я.

Я обвился вокруг ее обнаженного тельца и обхватил ногами ее шейку, пытаясь стащить ее целиком в воду. Ведь я не мог на самом деле утопить ее. Но грешники должны быть наказаны. Такова воля Божья. Я видел, как удав в телевизоре заглатывает свою жертву. Я попытался сделать так же с Синди.

Тут какая-то другая змея обхватила меня самого! Я отпустил Синди, чтобы не утонуть – или не быть проглоченным заживо! Боже мой, для чего Ты оставил меня?

– Какого черта ты делаешь? – заорал Джори, весь красный от злости. Он так тряс меня, что я перестал понимать, где я. – Я следил за тобой! Я видел, как ты полз, и мне стало любопытно, что у тебя на уме. Ты что, хотел утопить Синди?

– Нет! – Я хватал ртом воздух. – Просто хотел проучить ее!

– Ну да, – усмехнулся он. – Как ты уже проучил Клевера.

– Ничего я не делал с Клевером! Я заботился об Эппле, любил его. Я не жестокий… нет, нет, нет!